Четвертый крик

«Желающий присоединиться к этой секте не так скоро получает доступ туда; он должен прежде, чем быть принятым, подвергать себя в течение целого года тому же образу жизни… Если он в этот год выдерживает испытание воздержности, то он допускается ближе к общине: он уже участвует в очищающем водоосвящении (позже у христиан: обряд крещения! — Л. Л.), но еще не допускается к общим трапезам. После того, как он выказал силу самообладания, испытывается еще в два дальнейших года его характер. И лишь тогда, когда он и в этом отношении оказывается достойным, его принимают в братство. Однако прежде… он дает своим собратьям страшную клятву в том, что он будет почитать Бога, исполнять свои обязанности по отношению к людям, никому, ни по собственному побуждению, ни по приказанию не причинять зла, ненавидеть всегда несправедливость и защищать правых… хранить верность к каждому человеку и, в особенности, к правительству, так как всякая власть исходит от Бога. Дальше он должен клясться, что если он сам будет пользоваться властью, то никогда не будет превышать ее, не будет стремиться затмевать своих подчиненных ни одеждой, ни блеском украшений. Дальше, он вменяет себе в обязанность говорить всегда правду и разоблачать лжецов, содержать в чистоте руки от воровства и совесть от нечестной наживы, ничего не скрывать от своих сочленов».

Верность «сочленам» братства и подчинение начальнику была ими строжайше узаконена и освящена свыше:

«После Бога они больше всего благоговеют перед именем законодателя: кто хулит его, тот наказывается смертью. Повиноваться старшинству и большинству они считают за долг и обязанность, так что если десять сидят вместе, то никто не позволит себе возражать против мнения девяти».

Придирчивый читатель не преминет заметить здесь очевидное противоречие столь же строгому требованию не делать никому зла даже по приказанию. По-видимому, оно разрешалось ими на уровне личной совести и личной ответственности за распознание зла, в сопротивлении которому они проявляли поразительную стойкость и бесстрашие: