Четвертый ледниковый период

На этот раз его тягучий голос не раздражает меня, как обычно.

— Предложение отклоняется? — спрашиваю я равнодушно.

— Нет, не то чтобы отклоняется… Мы здесь решили пока выжидать и наблюдать.

Все по-прежнему. И газеты опять промолчат. Из выжидания и наблюдения сенсации не получится. Да и вообще интерес к машине за последнее время пошел на убыль. Вероятно, сработала пропаганда, утверждающая, что машина-предсказатель несовместима с либерализмом. Но теперь это меня не задевало. У меня просто не было сил обращать на это внимание. Если бы этот трус Томоясу, воображающий, будто он держит за шиворот будущее, узнал хотя бы сотую долю того, что я видел вчера ночью… Я молчал, и Томоясу заговорил снова:

— Кстати, как у вас с работой? Заседание комиссии состоится послезавтра, и я предвкушаю…

— Мы готовим интересный доклад. В частности, о характерных показателях личности.

— А в отношении убийцы?

С губы сорвалась на руку белая капля зубной пасты.

— Я составляю сегодня проект доклада, Ёрики передаст его вам, — быстро сказал я и повесил трубку.

И сейчас же снова раздался звонок. Вот на этот раз звонил действительно тот самый шантажист с моим голосом.

— Кацуми-сэнсэй? Как вы быстро взяли трубку! Вы словно ждали моего звонка… — сказал он со смехом и, не дожидаясь ответа, перешел на серьезный тон.

Его голос стал еще более похожим на мой:

— Впрочем, вы действительно ждали. Не правда ли?.. Ведь вы собираетесь совершить поступок, от которого я непременно предостерегу вас…

Да, в глубине души я действительно ждал звонка от этого шантажиста. Который уж раз он назойливо вмешивается в мои намерения. И все же я растерялся. Если в моем доме не установлены скрыто подслушивающие устройства, то один только Ёрики мог предвидеть, что я собираюсь исследовать жену машиной-предсказателем. Но, с другой стороны, Ёрики слишком ловок, чтобы так глупо раскрывать себя. Я ощутил близость невидимого соглядатая и поежился.

— Почему ты решил, что я ждал? Простая случайность!

— Совершенно верно. Ведь до моего звонка ваш телефон был занят.

Я смешался. Я еще допускал, что кто-то использует мой голос, записанный на магнитофонной ленте при помощи машины-предсказателя, но не представлял себе, как эта запись может всякий раз точно соответствовать положению вещей и правильно реагировать на мои слова.

— Вы удивлены? — осведомился мой собеседник. Послышался смешок: видимо, он догадался о моей растерянности. — Но хоть теперь вы поняли, кто я такой?

— Кто?

— Ну как «кто»… Неужели вы еще не поняли? Тогда даю вам еще один ключ. Перед этим вам звонил Томоясу-сан из комиссии по программированию.

— Ты Ёрики!.. Нет, ты, конечно, машина. Ты просто голос. Но управляет тобой Ёрики, это ясно. Он, должно быть, рядом с тобой. Пусть возьмет трубку, живо!

— Чепуха. Раз я говорю, то я и слушаю. Я позвонил вам по своей воле. Неужели вы полагаете, что машина способна на быстрые и точные ответы, если ею кто-то управляет? Кстати, сэнсэй, у вас рот набит зубной пастой. Вас, наверное, прервали во время умывания, не так ли? Если желаете, сходите и прополощите рот, я подожду. И прошу прощения, я не шучу. Я просто хочу доказать вам, что разговариваю по своей собственной воле.

— Тогда лучше скажи прямо и определенно, кто ты такой!

— Да, пожалуй, лучше сказать… Но неужели вы действительно не догадываетесь? Хотя это тоже возможно. Ну что же, сэнсэй, вы, конечно, уже обратили внимание на то, что мой голос в точности походит на ваш. Вот вы сейчас подумали: ага, наверное, это просто случайное сходство. Так? Ладно, ладно, не будем спорить. Итак, сэнсэй, вы не пожелали узнать меня. То, что вы не желаете тратить на это усилий, и то, что я вынужден сейчас говорить с вами по телефону, — это, в сущности, две стороны одной медали. Я должен сообщить вам одно важное обстоятельство, и само это…

— А почему бы тебе не зайти сюда, ко мне? Ведь с глазу на глаз договориться было бы проще.

— Вы думаете? К сожалению, это невозможно. К тому же и разговор у нас не такой уж сложный…

— Тогда говори. И постарайся короче.

— Прекрасно. Постараюсь, — сказал голос выразительно и, помолчав, продолжал: — Коротко говоря, вы приняли решение совершить непоправимый поступок.

Я подумал, что нужно быть осторожным. Мой собеседник свободно пользуется и залихватскими интонациями бродяги и сухим, чиновничьим тоном. Значит, это не обычный человек, у которого что на уме, то и на языке. Какое ремесло требует проникновения за внешнюю оболочку человеческого существования, за маску общественного положения и профессии? Прежде всего, видимо, ремесло сыщика и шантажиста. Может быть, изображая из себя всезнайку, он просто хочет выведать мои намерения.