Четвертый месяц зимы

— Говорит мне тот, кто каждое утро без рубашки тренируется! — возмутилась Лая, но все же башмаки принялась натягивать. — Знаю, знаю — дурацкое ваше испытание, повышенный порог выносливости… — привычно отмахнулась от его возражений. — Хватит тут сидеть — лучше танцевать пойдем!

Они кружились меж костров с другими парами, легко и весело вытаптывая снег, впервые начисто позабыв о Гильдии и прочих всех неприятностях, беззаботно отдаваясь своей радости, будто снова им было по пятнадцать…

Когда же разошлись в глухую полночь ахары по своим жилищам, а Лая упорхнула к Ише наставления выслушивать, Огнезор покружил неохотно у нынешнего своего обиталища — и направился к большому караульному костру у входа в долину. Выдерживать любопытство ахарских охотников не было у него сегодня никакого желания.

У костра, задумчивый и несчастный, сидел один-единственный парнишка-караульный — молодой совсем, лет восемнадцати, с едва-едва пролезшей, мягкой бороденкой и застывшими тоской да завистью к чужому веселью золотистыми глазами.

— Красиво Леора поет! — невпопад ответил он на сдержанное Огнезорово приветствие. — Даже здесь было слышно!

— Красиво, — согласился юноша, приглядываясь к непрошенному собеседнику повнимательнее. — А почему Лаю все здесь Леорой называют? — осторожно он полюбопытствовал. — Саму ее спрашиваю — увиливает. И Иша молчит, и Шана всё глаза отводит…

— Так не сказал тебе никто? — смутился, занервничал как-то сразу паренек. — Вот не знал, что мне такое рассказывать придется.

— Ну? — и не подумал сжалиться над его неловкостью Огнезор.

— Лая, — нерешительно начал караульный, — это кровное ее имя, первое. Так родители нарекли. Леора же — имя приемное, сговоренное. По нареченному, значит, — пояснил он угрюмо. — В детстве еще, по обычаю нашему, ее родные сосватали. А жениха Леором зовут — потому и ей это имя положено… Из-за него, из-за Леора, может кто из наших и не любезен с тобой, уж извини. Сейчас-то нет его в стойбище, а как вернется?

— Вернется, разберемся, — мрачно пообещал юноша.

— Леор у нас — предводитель, вроде ваших военачальников имперских, — с сомнением осмотрел его паренек. — Боевой и крепкий. Охотник искусный. Да и мечом владеет…

— Мечо-ом? Надо же! — не смог удержаться от издевки мастер. Чувствовал он — еще чуть-чуть, и понесет его, затопит злая ревность. И выльется на не повинного ни в чем собеседника ядовитыми, обидными насмешками.

Это в лучшем случае — пока убить никого не захочется…

И когда, интересно, Снежинка ему сказать собиралась?

— Так и знала, что отыщу тебя здесь! — раздалось сверху, и нежные Лаины руки крепко обвили его за шею, гася потихоньку глухое раздражение. — Не спится тебе в Мужском Доме?

Его сосед-караульный смущенно покосился на девушку, потом на Огнезора, неловко покраснел и уставился в огонь.

— Сама знаешь, — недобро усмехнулся мастер, вспомнив утренние сегодняшние любезности. — Их неприязнь к чужаку понятна, но шутки об «имперских неженках» я безнаказанно только тебе позволяю…

— Уже задираются? — весело возмутилась охотница. — Ну, ткнул бы самых драчливых бородой в грязь, чтоб мозгов прибавилось. Здесь это даже уважают.

— Еще убью ненароком, — ворчливо отмахнулся он. — С Ишей потом объясняться…

Молодой ахар украдкой бросил в его сторону недоверчивый взгляд, да незаметно отодвинулся. Огнезор поймал Лаину ладонь и мягко потерся об нее едва пробившейся щетиной.

— Пойдем! — соблазнительно зашептала девушка ему на ухо. — Для нас освободили отдельный шатер!

— С чего вдруг? — обрадовался он, сразу забывая обо всех неприятностях.

— После сегодняшних моих наставлений молодой невесте, — хихикнула Лая, — Иша и близко не велела подпускать меня к обиталищу невинных ахарских девушек…

— Бедная старушка, — весело рассказывала она Огнезору пять минут спустя, когда он, забрав свои вещи и со вчерашним старичком попрощавшись, брел за нею по стойбищу, — совсем, похоже, извелась с нами: и выгнать нельзя, и оставить неудобно. Вот и решила держать нас от остальных подальше, а к себе поближе: шатер наш прямо у нее под боком. Так что замучает еще она тебя придирками и поручениями. Ученик — он ведь прислуга не только в Гильдии…

— Ну и пусть, — соглашался юноша. — Если научит меня, как себя преодолеть, отвращение свое внутреннее, чтоб излечить нормально хоть царапину, я ей весь год дрова колоть и воду носить буду.

— Ага, а еще котлы мыть, белье стирать, шкуры сшивать, травки толочь, хлеб месить… Каких только дел не напридумывает несчастным своим подопечным старушенция! Я за всю жизнь столько не работала, как в те полгода, что она меня учила.

— Смирение и трудолюбие, — с усмешкой вспомнил Огнезор любимую присказку мастера Веры.

— О, так Иша и тебе уже этим уши прожужжать успела?

— Все наставники одинаковы, — еще шире улыбнулся мастер. — Вот погоди, возьмусь я тебя, лентяйку, Высокому Поединку учить…