Четвертый позвонок

В комнате была жилая атмосфера. Бродяга перелистывал толстый журнал, найденный им где-то в мусорном ящике. Писатель разжигал печурку, а Змея сидел в своем углу и штопал носки. Из топки вырывалась едкая горечь антрацита и облака сажи. Три бежавшие от действительности человеческие души стремились укрыться каждая в своей оболочке.

Наконец молчание нарушил Бродяга. Он нашел в журнале подходящую тему для разговора:

- Здесь интересная статистика, ребята. В Америке за истекший год было избрано более семнадцати тысяч королев красоты. Кто еще посмеет утверждать, что в наших жилах не течет голубая кровь?

Писатель презрительно усмехнулся, а Змея прошипел:

- Это значит, что миром правят женщины. Что думает Писатель по этому поводу?

Писатель, отойдя от печки, пересел на скрипучее плетеное кресло, вытер слезившиеся от дыма глаза и ответил тихим голосом:

- Я не вижу в этом ничего дурного. Это только указывает на тоску людей по прекрасному. Моя первая жена тоже была королевой красоты...

- И ты скрывал это от нас, - заметил Бродяга.

Змея состроил гримасу, и тут взоры друзей обратились к двери. Вошел Бобо в сопровождении Джерри и соответствующим образом представил его.

- Джерри только что прибыл из Европы, - заметил психолог, бросая на стол бумажный кулек, в котором находилось святое причастие для всего интеллигентного общества.

Писатель и Бродяга спешно стали исследовать содержимое кулька, но Змея не двинулся с места. Окинув Джерри подозрительным взглядом, он спросил немного насмешливо:

- Ты тоже из тех стипендиатов, что приезжают сюда пялить глаза на небоскребы и восхищаться парадностью актовых залов университетов?

- Джерри прибыл как переселенец, - ответил Бобо.

- И прямо в Бауэри? - засмеялся Змея.

- Не совсем прямо, - проговорил Джерри.

- Ты сносно говоришь по-английски. Где ты учился?

- В школе. И в Англии.

- Неужели ты англичанин?

- Нет, я финн...

- Трам-тарарам! Я знал в Голливуде одну финку: Марион Никсон.

- А я познакомился однажды с финским литератором, - сказал Писатель. Я его встретил в Новой Англии. В кабаке, разумеется. Имя его было Конрад Лехтимяки. Но поскольку он не знал языка этой страны, то нам пришлось пить.

- Для чего же пить? - спросил Бобо.

- Это было единственное средство, чтобы оказаться на одном уровне. Некоторые имеют привычку жаловаться на несчастную семейную жизнь и пить с горя, другие пьют и без этого. Человек всегда стремится подняться повыше. И если алкоголь предлагает тебе лестницу на небо, почему не воспользоваться ею?

Писатель вопросительно посмотрел на Бобо и прошептал:

- Получил что-нибудь?

- Бобо покачал головой.

- Не везет. Сколько я ни ходил с твоей желтой повязкой на рукаве, люди посылали мне только улыбки. В эту неделю нищих на улице поднимают на смех.

Бобо достал из кармана желтую повязку и отдал ее Писателю. Тот молча сел к столу и тихо начал жевать принесенные Бобо хлеб и копченую селедку, которые психолог достал у одного лавочника после долгих объяснений, оставив в залог свою авторучку. Другие тоже сели" за стол с довольно грустными лицами. Змея, все еще косо поглядывая на нового жильца, спросил:

- Что ты собираешься делать на новой родине?

- Еще не знаю, - смиренно ответил Джерри. - Надо бы найти какую-нибудь работу.

- Джерри по профессии учитель, - заметил Бобо.

- Очень жаль! - воскликнул Бродяга.

Писатель сказал, внимательно вглядываясь в лицо Джерри и оценивая его довольно приличный внешний вид:

- Наша страна испытывает острую нужду в учителях. В настоящий момент требуются сто пятьдесят тысяч новых учителей. Я верю, что у тебя имеются возможности.

Змея выразил свою мысль мимикой и словами:

- Исключительно большие возможности!

Джерри вздрогнул, и его лицо приняло натянутое выражение.

- Пусть тебя не смущают его слова, - сказал Бобо беспечно, похлопав Джерри по плечу. - Он ведь не назывался бы Змеей, если бы язык его не был так ядовит. А сейчас он просто зол, потому что на столе копченая селедка, которую он ненавидит. Пища вызывает у него слишком сильные эмоции. По аналогии чувств отвращение к селедке порождает у него тошнотворное ощущение...

- Ну, начинается очередная лекция! - перебил его Змея. - Немножко эстетики, немножко поэзии и немножко психологии - так и нищета покажется блаженством, и ад - раем.

- Ты прав, Джон, - сказал Бобо. - У горбатого - все горбатое. Но, по счастью, не все люди горбаты. Твоя злоба и горечь исходят от ощущения неполноценности. Ты ненавидишь звуковое кино, которое отняло у тебя хлеб, а теперь ты ненавидишь хлеб, который кто-то другой принес на стол. Ты видишь вокруг себя одну только нищету, и все равно ты испытываешь страстное желание убежать от нее. Твои мысли образуют нападающие и оборонительные механизмы. И все-таки ты мог бы спастись бегством.

- Куда?

- В мир воображения. Каждый человек, страдающий чувством неполноценности, создает себе новый мир, в котором нищета прекрасна и ад становится раем.

- Ты прав, Бобо, - сказал Писатель. - Я всегда был того мнения, что прекрасная иллюзия лучше жестокой действительности. Мечтатели всегда равноправны.

Змея рассмеялся леденящим хохотом.