Четвертый раунд

Только нужно-то это было не ему, а противнику и трибунам. На настоящий бокс у Фарреля не хватало пороху: Юоцявичус делал с ним что хотел. Единственный шанс американца заключался в том, чтобы попробовать поймать противника на удар. То, что один из его хуков прошел, еще не решало дела. Фаррель все время стремился навязать обмен, но, пока Юозас этого не хотел, американец не в силах был изменить ход поединка, и бой складывался для него безнадежно. А когда вдруг Юоцявичус сам пошел ему в этом навстречу, шансы их фактически выровнялись. Во встречном бою дело решает не столько техника, сколько грубая сила, способность держать удары и физическая выносливость. А то и просто случай.

Так и вышло. Юозас нарвался на такой свинг, что у меня ноги подкосились. У него, правда, хватило сил продолжать бой, но я по себе знал, как туго ему приходилось. В глазах — клочья тумана, уши будто ватой заложило и ноги как не свои… Главное, ноги… Странно, что судья не открыл счета. Нокдаун хоть дает несколько секунд передышки. После такой оплеухи лучше всего клинчевать… Но Юозас, видимо, решил до конца выдержать характер. Тряхнув головой, он вновь ринулся в атаку.

— Может, подставишься еще раз? Публике понравилось, — не удержался от язвительной реплики я. Хотя, разумеется, знал, что ни Юозас, да и никто другой в таком гвалте меня не услышат.

Фаррель, судя по всему, тоже считал, что минута его торжества настала. Правая его действовала теперь как кувалда. Я видел, что после удара он чуть-чуть опускает ее вниз, оставляя на какую-то долю секунды челюсть незащищенной. Но вопрос, замечает ли это и Юозас? Ему сейчас, наверное, не до того. Слишком много пропускает ударов, слишком много…

Фаррель вновь ударил, и опять открылся… Неужели Юозас не замечает, неужели не видит!.. Стоп! Сейчас что-то будет… Юозас теперь сам лезет под удар, но, кажется, на этот раз сознательно, кажется, он провоцирует… Фаррель бьет. Бьет очень сильно…

Да, это провокация. Юозас в последнее мгновение делает шаг назад, и тут же шаг вперед, с ударом. Прямой левой, сухой и очень точный, бросает Фарреля на пол. Нокаут.

Зрители встали. Лавина аплодисментов обрушилась с трибун. Американцы ради хорошего бокса умеют отказаться от национальных чувств. А Юоцявичус им, бесспорно, понравился.

Что ж, победителей, говорят, не судят. И все же Юозас пропустил неоправданно много ударов. Бой он мог выиграть гораздо более легкой ценой. Нельзя, глупо было ввязываться в рубку.

Юозас, разумеется, и сам понимал, что свалял дурака. Но я все же решил не упускать случай и после боя крупно поговорил с ним. Иной раз это необходимо. Даже с мастерами такого класса, как Юоцявичус. Даже если боксер сам все понимает. То, что всплыло наружу и осуждено вслух, крепче запоминается.

И надо сказать, что Юозас этого не забыл. Конечно, всякий из нас, как говорится, живой человек, и сдержаться порой очень трудно. Но в боксе идти на поводу у эмоций никак нельзя. Противник нередко рассчитывает именно на них. Особенно если ему не остается ничего другого. А Юоцявичус был как раз из тех, кто привык ставить своих соперников именно в такое положение. На то, чтобы выиграть у него по очкам, рассчитывать особенно не приходилось.

В Казани, где вскоре после матча со сборной США проводилось первенство страны, нервы Юозаса вновь подверглись жестокой проверке на прочность. В отличие от зарубежных наши боксеры прекрасно знали как сильные, так и слабые его стороны; знали и, естественно, заранее к ним готовились. Через Казань лежала дорога в Мадрид.

Если встречи в Лас-Вегасе и Денвере явились лишь пробной прикидкой, кому предстоит защищать честь советского бокса на первенстве Европы, то в Казани этот вопрос решался окончательно. Нас с Юоцявичусом устраивала лишь золотая медаль. Но завоевать ее было нелегко. Победы на всесоюзном ринге всегда доставались тяжелее. Гораздо тяжелее, чем в большинстве международных турниров. Как ни странно, но факт остается фактом.

Сюрпризы начались уже в четвертьфинальных схватках. Неожиданно для всех проиграли чемпион страны в полутяжелом весе Каратаев и чемпион прошлого первенства Европы Тарасенков. Оба проиграли молодым, не очень еще известным тогда боксерам; причина была все та же — рубка. Дан Позняк, судивший бой полутяжеловесов, пять раз останавливал схватку; пять нокдаунов за полтора раунда!

— Я же тебя просил: не дерись! — едва сдерживая досаду, говорил после гонга угрюмо отмалчивавшемуся Каратаеву его тренер Джероян. — Мог бы запросто выиграть.