Четвертый Рим

В вестибюле кооперативного техникума, занимавшего одну древнюю церковь, построенную при первых Романовых, и еще несколько неказистых строений, Ваня Праздников столкнулся со своим закадычным другом Сашкой Завизионом, который стоял, опершись о стену, и читал "Происхождение видов"; на Сашке были парусиновые сапоги, матроска без гюйса и бархатная татарская тюбетейка.

- Слушай, черт! - сказал ему Ваня, сверкнув глазами. - Мне сегодня пришла потрясающая идея: а что, если в голове у Ленина, который будет стоять на Дворце Советов, разместится библиотека?!

Сашка сказал, заложив предварительно книгу пальцем:

- Идея хорошая, спору нет.

- А чего так скучно, или ты не приветствуешь мою мысль?

- Нет, почему, я вполне приветствую твою мысль, только у меня своих девать некуда, я даже не знаю, кому писать.

- Тогда приведи пример.

- Ну вот, например, последняя моя мысль: я считаю, что при социализме половые отношения между мужчиной и женщиной должны быть исключены. Понимаешь, наступила новая эра в истории человечества, начинается совершенно новая жизнь, зарождается пролетарское искусство, складывается возвышенная мораль... ну, одним словом, все новое, а мужчина и женщина по-прежнему скотски размножаются, как в допотопные времена.

- Что же ты конкретно предлагаешь? - в некоторой растерянности спросил Ваня.

- Я предлагаю ввести искусственное осеменение женщин, что будет полностью соответствовать девственной чистоте коммунистической идеи, а также нашим помыслам и делам. А то ведь действительно скотство получается: воспроизводим себе подобных, как какие-нибудь безмозглые жеребцы... Ты хоть видел, как это делается в быту?

- Чего не видел, того не видел, - простодушно признался Ваня.

- А я, понимаешь, видел, потому что меня от родителей отделяет дырявая занавеска. Ну что тебе сказать: хлев... Так вот, с одной стороны, народ тянется к светлому идеалу, а по детородной линии он все еще находится на стадии червяка. И, конечно, мы, коммунистически настроенная молодежь, не можем мириться с этим противоречием, да вот какая незадача - не знаю, куда писать.

Ваня сказал:

- Я тоже не знаю, куда писать. Такая гениальная идея - это я опять же насчет библиотеки, - а кому о ней сообщить, это покрыто мраком. Может, в ОГПУ?

- Может, и в ОГПУ, - согласился Сашка Завизион. - Я вообще так считаю: если не знаешь, куда обратиться, то обращайся в ОГПУ.

Тут прозвенел звонок - электрический звонок, новинка, только что появившаяся в Москве, - и парни направились в 26-ю аудиторию на лекцию по бухгалтерскому учету. По дороге в аудиторию Ваня Праздников искал глазами Соню Понарошкину, и когда углядел милый затылок и дорогие востренькие лопатки, на душе у него что-то заныло, но по-хорошему, как бывает от грустной песни.

Во время лекции Ваня Праздников, во-первых, довольно складно изложил на бумаге свою идею, а во-вторых, решил поделиться ею с директором техникума, Павлом Сергеевичем Свиридоновым, из старых большевиков, человеком настолько свойским, что учащиеся запросто ходили к нему домой. Как только электрический звонок возвестил перемену, он бросился в директорский кабинет, потом в помещение партячейки, потом к заведующему хозяйством и в конце концов обнаружил Свиридонова неподалеку от туалета. Ваня подошел к нему, кашлянул и сказал:

- Я, Павел Сергеевич, насчет проекта Дворца Советов. А что, если в голове у Ленина устроить библиотеку?

Прежде чем что-либо ответить, директор вскинул голову и посмотрел в потолок, покрытый толстым слоем известки, под которым даже не угадывались крылатые херувимы; дело было в том, что месяц тому назад с потолка свалился большой кусок известки и проломил голову преподавателю научного атеизма; старуху уборщицу, которая распространяла по этому поводу вредные измышления, спровадили куда надо, среди учащихся нежелательной реакции не последовало, своды укрепили, пострадавший уже выздоравливал, и все же Свиридонов по нескольку раз на дню механически вскидывал голову к потолку.

3