Четвертый Рим

— ...Только прежде, чем вы ринетесь в сыскную, я хочу попросить лежащих у вас преступников никак не трогать и не развязывать. С минуты на минуту я жду специальный наряд, чтобы их забрали, не вызывая волнения. Кроме того, рекомендую не возвращаться к себе, пока я вам не разрешу, потому что Эол и Квинт Гортензий направились к вам, чтобы лишить будущий суд ценнейшего свидетеля.

— Это меня что ли? — недоверчиво спросил Луций и засмеялся. — Они же знали, что я не буду давать никаких показаний. Только вы опоздали малость. Комната моя давно пуста. И постель уже холодная. Птички улетели, не знаю, впрочем, как далеко.

Маленький человек посмотрел на него искоса и сразу ему поверил.

— Вижу, что не врете, — сказал он, сжав зубы так, что слова с трудом через них прорывались. — Вы ведь директора искали, так пойдем, я думаю, мои подопечные не так далеко ушли.

Почему-то Луций пошел за человечком не раздумывая, а тот неторопливой походкой спустился на второй этаж. Еще не доходя до преподавательской, услыхали они сквозь стены баритон Стефана Ивановича и невнятное бормотание отвечающих ему лиц. Не стучась, человечек толкнул дверь и вошел, взглядом приказывая Луцию следовать за ним. Преподавательская, которую Стефан Иванович вынужденно сделал своей штаб-квартирой, была небольшой и уютной комнатенкой, где педагоги, устав от своих юных учеников, пили втихую чай.

Перед директором стояли двое юношей из охраны — Ромул и Рем и, свесив головы на могучие шеи, слушали потоки самой изощренной аргументации, срывающейся с губ директора.

— Что значит они не идут? — шумел директор. — Как это понимать? Ты им объяснил, что речь идет об их полудурочных шкурах?

— Объяснил, — нехотя сказал Ромул. — Правда, мои объяснения для них, что евнуху публичный дом. Они просили вам передать, что прошлое для них — затерянная могила, жизнью своей они дорожат не больше, чем ветхой тряпкой, а главное для них — это замаливание грехов для будущего рождения.

Все это Ромул прочитал, вынув из кармана замызганную бумажку, чтобы не было сомнений в источнике.

— Сошли с ума, — упавшим голосом пробормотал директор, но что-то, видимо, в коллективном сумасшествии его охранников казалось ему неестественным. — Приведите их насильно, — потребовал он, — будут сопротивляться — свяжите. Людей возьмите сколько надо, но чтобы через пять минут оба грешника были у меня.

Выпалив это все и проводив не шибко рвущихся выполнять поручение охранников, он обратил наконец внимание на Луция и его спутника. Точнее сказать, он вовсе не обратил внимания на студиуса, зато весьма пристально вгляделся в полицейского, которого узнал сразу.

— Напрасную работу проделываете, — с укоризной сказал ему полицейский, — вторичную, так сказать. Я имею в виду ваши слова насчет связывания. Уже были голубчики связаны, да вы же и развязали. Только я вашу акцию предусмотрел...

— Так, так, — сказал директор после некоторого размышления, — я, признаться, так и думал, что это вы на ребятишек моих порчу напустили. Вообще-то сильны. Я полагаю, что в средние века вы бы свои нынешние года не пережили. За колдовские штучки. Вы что предпочли бы: костер или плаху?

На такой простой вопрос у полицейского ясновидца слов не нашлось, он только пожал плечами и произнес, испытующе глядя на директора:

— Сейчас я их вам вызову. Прошу любить и жаловать.

Но Стефан Иванович только рассмеялся.

— Смешной вы малый, — сказал он веско. — Но кто же так вульгарно убийство обставляет? Да и кроме того, должны же вы чувствовать, что я человек с принципами. И в них вовсе не входит уничтожение собственных учеников. Даже странно, что мне приходится это объяснять такому человеку, как вы. Я бы отсеял его на сессии, и он, не будучи студиусом, сразу бы стал для меня безвреден. Они были у меня утром. И можете поверить, я сразу понял, что вы над ними поработали. Но простите, уважаемый, бесчеловечно лишать людей их прошлого.

— Я их лишил памяти, чтобы обезвредить, — сурово отвечал полицейский. — Если их прошлое несло зло, то я постарался чтобы настоящее этих людей было нейтрально.

— И вызвали полицейский фургон, — ухмыльнулся Стефан Иванович. — Вы, наверно, не знали, что с территории лицея никто не выдается. У нас тут экстерриториальность, милейший. И если бы я, например, приказал запрятать вас поглубже цокольного этажа, а потом бы заявил, что вы сбежали, ни одна собака не пришла бы расследовать случившееся.

— Это что, угроза? — вдруг посерьезнев, спросил экстрасенс. — Или вы меня запугиваете на всякий случай?

— Да ладно, — махнул рукой директор. — Интересно мне с вами, вот и стараюсь наступить то на одну мозоль, то на другую. Скажите, нет ли надежды этим несчастным молодым людям на возвращение памяти?