Четвертый Рим

Привлеченные шумом и криками потихоньку из главного корпуса стали подтягиваться все новые и новые пациенты. Через полчаса вокруг стихийно возникшего прямо на лужайке штаба восстания уже скопилось несколько десятков вполне официальных больных. Почувствовав силу, историки решили больше не ждать и — как принято у революционеров — захватить больничную кассу и единственный уцелевший в кабинете главного врача телефон. Тут же постановили глушить пленных таблетками до полного перерождения личности.

В качестве положительного примера Тойбин привел несчастного психолога, который после поимки его и пленения навертел факелы из медицинских книжек и только рыскал по ночам в больничном саду в поисках любого движущегося предмета, предлагая тут же на месте совершить половой акт.

— Он настолько углубился в природу, — закончил историк свою поучительную притчу, — что предлагал заняться свободной любовью одиноко растущей ветле и пытался залезть ей в дупло рукой.

Узнав про эту сногсшибательную перемену с одним из главных гонителей, все приободрились и выразили желание для начала захватить столовую, чтобы подкрепиться перед основным сражением. Губин разделил мятежников на пятерки, поставил во главе каждой бригадира и велел вооружаться оружием пролетариата — булыжником. Перед штурмом он произнес небольшую речь.

— Если поглядеть со стороны, — сообщил Губин внимательно слушающей его армии душевнобольных, — то можно подумать, что мы ввязались в героическое, но безнадежное дело. На самом же деле не столовая или даже гардероб привлекают нас. Это только начальные задачи нашего движения, которые будут реализованы попутно, в процессе захвата всей полноты власти в стране и в бывшем Советском Союзе…

— Во всем мире!!! — прервали историка выкрики с места, и он, поправившись, продолжал: —…Естественно, что далее мы произведем выплеск энергии в остальной мир и захватим его.

Затем оратор коротко остановился на известных в мировой истории случаях, когда небольшие группы убежденных в своей правоте людей захватывали при правильной постановке дела целые страны и континенты. Особое внимание он для воодушевления собравшихся уделил подвигам испанских конквистадоров в Южной Америке и коммунистов-ленинцев в России. И те, и другие брали не числом, а зверской жестокостью к врагам и прекрасной организацией.

Воодушевившись, колонна больных, сметая на своем пути редкие преграды в лице дежурных санитаров и медсестер (напуганных реальной жизнью вне стен сумасшедшего дома и впущенных назад психами исключительно из милости), прошла вестибюль больницы и штурмом взяла помещение столовой. Когда все расселись по местам, оказалось, что число восставших уже перевалило за сто, и они так же устрашающе звенели своими мисками и ложками, как римские легионеры мечами о щиты.

После того как Тойбин предложил сварить поваров прямо в котле за саботаж и махинации со сливочным маслом, те вылезли из подсобок и стали накрывать на стол. Бдительный профессор заметил, что вскоре к шеф-повару подбежала та самая, раздетая до белья, сестричка и стала с ним о чем-то шушукаться. Однако, как ни напрягал он слух, как ни пытался подкрасться поближе, ничего нового услышать ему не удалось. Тогда Тойбин, тут же в столовой посовещавшись с инициативной группой, решил после обеда создать управление внешней разведки, чтобы оперативно подслушивать все разговоры противника.

Шеф-повара с целью устрашения и отвращения от любых каверз схватили и привязали спиной к громадному мешку с мукой так, что он вовсе не мог двинуться. Правда, ушлые повара, чтобы освободить своего шефа, пошли на шаг, полный такого коварства, что даже многоопытные историки не могли ему противостоять. Громогласно заявив, что начало нового витка истории необходимо отметить блинами со сметаной, они стали с большой скоростью черпать муку из привязанного к их шефу мешка и вскоре наполовину его опорожнили. Никто им ничего не сказал, потому что блины в самом деле вышли замечательными и, хотя все россказни о сметане оказались надувательством, блюдо так и шло на «ура». Как только шеф-повар почувствовал, что вес в мешке поубавился, он быстренько вскочил на четвереньки и убежал, семеня конечностями, вместе с остатками фуража на спине.

После сытного обеда силы армии многократно возросли, и захват средств связи и больничной кассы произошел как бы автоматически. Испуганный персонал, не оказывая практически никакого сопротивления, сгрудился в актовом зале и с ужасом наблюдал за развитием мятежа.