Четвёртая Жрица. Путь друг к другу (СИ)

Сэкдан же осмотрел потрёпанное от времени и частого использования древко и вполне годную тетиву, после чего резким движением сломал лук о колено.

— Нет! — выкрикнул Альдан чуть ли не со слезами на глазах видя, как самое дорогое, что у него было, треснув, переломилось пополам.

— Теперь давай сюда стрелы, — брат силой дёрнул колчан так, что Альдан согнулся в три погибели, пока тот стаскивал его со спины. От потрясения он почти ничего не соображал, а глаза, на которые наворачивались слёзы, были прикованы к сломанному луку.

— Без наконечников, — хмыкнул рядом Мавдан.

— Ты, малявка, даже стрелы детские взял. Ими и белку не убьёшь!

— Зачем ты сломал мой лук? — потрясённо посмотрел на брата Альдан. Он всё ещё надеялся, что это часть испытания и ему просто подарят новое, лучшее оружие. — Я бы хранил его как память или подарил кому-нибудь из младших.

— Угомонись, — сильная затрещина свалила мальчика на землю. — Ведёшь себя, как девчонка. — Сэкдан высыпал стрелы на землю и наступил своим сапогом, ломая и втаптывая их в землю. После чего повернулся к брату. — И ты ещё боялся, что мелкий опасен.

— Я опасался не того, кто он есть, — сказал Мавдан, даже внимания не обращая на его всхлипы. — А того, кем может стать. Ты посмотри на него. Похож на ту шлюху, свою мать, от которой наш отец потерял голову. Ещё молокосос, а бабы уже на него засматриваются, а что будет, когда пацан вырастет? Да и видел я, как он стреляет...

— Да не разукрась ты своё лицо, тоже бы от баб отбивался, — усмехнулся Сэкдан, глядя на множество глаз, что смотрели на него с лица брата. Зрелище действительно жутковатое. По племени ходили даже слухи, что он видит всеми этими глазами.

— Не в этом дело, — недобро сощурился тот. — А в том, что однажды он сможет быть для нас угрозой и поэтому надо его устранить уже сейчас. Чтобы потом не было проблем.

Альдан пытался не заплакать от жгучей боли от удара по скуле, чувствуя, как по лопнувшей губе стекает кровь, и потому едва улавливал суть разговора братьев, но чётко услышал последние слова. И никак не мог в это поверить. Поднявшись, он со смесью ужаса и изумления смотрел на тех, кого раньше боготворил.

— Вы хотите меня убить?

Оба они повернулись и смерили его пренебрежительным взглядом, будто тот не более чем назойливая муха.

— Посмотри-ка, щенок не так уж и туп.

— Но почему? Что я вам сделал?

Сэкдан сделал шаг к нему, и Альдан внутренне сжался, ожидая ещё одного удара, но не мог отвести потрясённого взгляда.

— Потому что, щенок, мы тебя ненавидим, — сказал он, злобно глядя младшему в глаза. — С самого твоего рождения. Терпеть не можем. Я бы придушил тебя ещё в колыбели, да всё надеялся, что сам сдохнешь.

— Давай, заканчивай ты это дело, — вздохнул Мавдан и брезгливо отвернулся. — Нам надо ещё поохотиться, чтобы не возвращаться с пустыми руками.

— Но как так? — продолжал вопрошать Альдан, не в силах до конца понять смысл слов. — Мы же братья?

Мавдан даже не удосужился к нему повернуться.

— Мы не братья. Ты просто отродье одной шлюхи, которую оприходовал наш отец. Впрочем, как и многие остальные. Только мы с Сэкданом настоящие братья. — И нетерпеливо добавил: — Давай уже сломай ему шею, и пойдём.

Альдан так и продолжал стоять, не в силах даже сдвинуться с места, и потому очередной удар, который пришёлся ему прямо в живот, был настолько сильным, что мальчик упал прямо на землю. Слёзы брызнули из глаз, и он не мог понять, от чего ему больнее: от удара или от услышанных слов.

Лёжа на земле Альдан получил ещё несколько ударов по животу и спине. Один из них сломал ему руку, а возможно, и ещё что-то. А удары всё продолжались и продолжались. От боли даже дышать становилось невыносимо. А в ушах всё раздавался и раздавался треск дробящихся костей. Его дробящихся костей... звук, который забирал с собой все его мечты... стать лучшим лучником, лучшим воином, заслужить признание воинов племени, заслужить гордость отца, заслужить уважение своих кумиров...

Боль, которая взревела в его ломающемся теле, похоронила всё это...

Но вскоре он перестал обращать внимание и на неё, так как знал, что сейчас умрёт... и она тоже уйдёт. Поэтому Альдан просто лежал неподвижно и даже не шевелился, возможно, поэтому удары прекратились, и его, наконец, оставили в покое.

Через замутнённое сознание до него донеслось:

— Похоже, сдох.

— Обязательно было так долго возиться? Можно было просто сломать шею. Или нож воткнуть. Смотри, все сапоги заляпал.

— Ничего, пока дойдём, оботрутся о траву.

— Лучше перережь горло на всякий случай, вдруг молокосос просто без сознания.

— Да какая разница. Даже если жив, всё равно волки догрызут, а не догрызут, до дома по любому не доберётся. Он и целым бы не добрался.

— Ладно, пошли уже.

Альдан слышал как хрустят ветки под ногами убийц, а потом тишину, разбавленную шелестом листьев и криками птиц. Когда он понял, что остался совсем один, живой, и никто не придёт, не поможет, не спасёт, не уберёт боль, отчаянье накрыло его с такой силой, что он начал задыхаться и захлёбываться собственными слезами.