Четвёртый поросёнок

Бэмц! — бегущие впереди Цикута и Цанга влепились друг в друга и отлетели в разные стороны, словно кегли. Наклонившийся Федька увидел идущее ему в лоб колено, но пистолет, столько времени бесполезно болтавшийся в кобуре, уже в руке. Его рукоятка нашла коленную чашечку, а рефлекторно уходящая вверх голова — солнечное сплетение здоровяка, оказавшегося у выхода. Впрочем, сильные руки уже ударили парня с обеих сторон по рёбрам и, кажется, какое-то время дышать ему не суждено. Тем не менее, оба тела — Федькино и здоровяка — вывалились на палубу, причем почему-то подлетевшие вверх ноги так через верх и пошли, отчего сам Федька, оказавшись на спине, увидел другого здоровяка, тянущего Ниночку за косичку.

А пистолет-то — по-прежнему в руке. Выстрел — и возникло отверстие во лбу чужака. А рядом ещё чужаки. Выстрел, другой, третий… робы саскачеванов, форменки членов команды, кителя стюардов… стрелять нельзя, но в руке зажат тяжелый предмет, а одетый не по-нашему мужик наводит на Колобка ствол пистолета-пулемёта.

Хрясь!

* * *

— А теперь, Кирилл Сергеевич, посмотри совмещёнку по кадрам. Видишь, подошли катера, вроде как с грузом. А вот парни, за которыми мы столько гонялись, поднялись на палубу. Сам понимаешь, оружие тут носить вообще в обычае, так что никаких подозрений ни у кого это не вызывает. Но вот — бац, обезоруживают стюардов и тычутся в запертую дверь рубки — видно, что что-то пошло у них не по плану. Теперь — попытка шантажировать запершихся вахтенных самой маленькой девчонкой и… синхронно замедляем…

Вот вылетает кувырком твой сынуля и в это время на шлюпочной палубе совершенно случайно разбивает себе голову о стойку шлюпбалки автоматчик, готовый подстрелить Федьку.

Теперь, парень ни секунды ни в чём не сомневаясь, укладывает подряд четверых из пистолета, словно палкой по штакетнику: тр-р-р-р, — и всё. В этот момент, обрати внимание, ещё один автоматчик на шлюпочной палубе насаживается затылком на рычаг, а два других закалываются собственными штык ножами. Сосчитал? Прошло шестьдесят пять сотых секунды. Команда, обслуга и выскочившие из кубрика саскачеваны уже бьют чем попало деморализованных нападающих. В этой неразберихе никто не видит расчехляемый пулемёт на втором подошедшем катере. Тем более — не наблюдает гибель его расчёта.

— А отчего они погибли, Алексей Павлович?

— Съёмка не зафиксировала эти моменты. Вот, видно, как нападающие поворачивают ствол, а вот уже всё кончено. Позднее на мёртвых обнаружили гематомы, но без явных внутренних повреждений.

— Выходит, Федька связался с чем-то неведомым? — Капитан Матвеев выглядит озадаченным.

— Или невидимым. Не желаете досье на сына своего посмотреть? А то он у нас давненько по картотеке проходит среди личностей, от которых ожидать можно решительно всего. Этакий незашореный ребёнок растёт, понимаете ли.

* * *

— Ты скотина, Нах-Нах! Думаешь только о себе. А если бы тебя убили? Ты обо мне подумал?

— Нина! Он же тебя за косу схватил! Тебе было больно!

— Дурак! Они просили всего-навсего судовую кассу. Ну какой идиот станет из-за такой трухи, как деньги, рисковать жизнью?! Мы и не думали оказывать сопротивление — там было-то надо немного подождать, а потом они бы уехали. Этот ритуал уже сто лет известен — ты чо! Мы же проходили эту тему. В общем — всё. Послезавтра делаешь нам ребёнка… то есть, я тоже поучаствую, конечно. Но с твоей безголовостью я боюсь вообще остаться вдовой ещё до наступления замужества.

— А почему послезавтра?

— А потому что мне своё девичество ещё нужно как следует оплакать.

* * *

— Слышь, Цикута! Мы ведь так и не договорили разговор про уважение. Как я понял, мы, городские, и вы, местные — людей уважаем по-разному.

— Вот цеплючий ты, Федька. Мы же как раз и пытались тебе втолковать нечто подобное, а ты оказался вообще неспособен к восприятию этой категории.

— А вот не надо «ля-ля». Ты вместо объяснений меня вопросами терзал. Так что, кончай отнекиваться, обучай уважению.

Надо сказать — в кубрике сейчас не только саскачеваны, но и парни из стюардов, то есть — снайперы. И именно они наблюдают за разговором с особым интересом.

— Ну ладно, — после столь решительных слов пацана, почти в одиночку положившего целую банду, Цикута почувствовал себя ему несколько обязанным. — Вот, давай, для примера скажи — кого ты за что уважаешь?

Вот тут Федька и задумался.

— Мачеху уважаю — она научила меня никогда не забывать второй магазин. Это трижды спасло мне жизнь.

— Хм, — приободрил товарища Клим. — Но ведь не только её… то есть мачеху, ты уважаешь. Давай, вспоминай.

— Тётку ещё. Сама никогда не врала и мне не давала. Теперь из-за этого я постоянно нарываюсь на всякие затруднения.

— Фью-ить! — присвистнул Фуга. — С такими привычками — жить тебе ярко и нескучно.

— И не дол… — начал было Цанга, но тут же получил от Зыри по затылку и захлопнулся. — Ты дальше рассказывай. Кого ещё уважаешь? — продолжил подзуживать Цикута.

— Нинку уважаю. Она за всю войну ни одного бойца не потеряла, а уничтожила её группа больше десятка врагов.