Четвёртый Рим

— Слушай… — отпуская меня, в примирительном жесте Ромка поднимает руки и делает шаг назад. — Подожди… Это в натуре ты?

— Ребят, у вас все нормально?

К нам начинают подходить местные студенты, почти все под хмельком, как, кажется, и Ромка. Стоя напротив, он слегка пошатывается, поправляясь взъерошенные волосы и как-то доверчиво жмурится. Но я больше не поведусь на его трюки. Сегодня он больше не защищает меня от дождя, а его шея вместе с воротом футболки красноречиво запачкана помадой.

Это и решает все.

— Нет! — оборачиваясь на голос, заявляю я. — Вот этот чувак… — тычу пальцем в Ромку, — он меня ограбил! Он украл у меня мобильный телефон! Вызывайте милицию!

— Женька, не гони! Ты что несёшь?

— Ну-ну, стоп, сестренка… Ромыч, это же пиздеж?

— Да конечно пиздеж. Сестренка перепила слегка, вот ее и глючит.

— Ах ты… Мудак!

Даже задыхаюсь от такой наглости. От его доверчивой растерянности не остаётся и следа, теперь он смотрит на меня пристально-хитрым взглядом, как будто говоря: «Ладно, ты первая начала».

Привлеченный нашими воплями, народ продолжает сбредаться, в то время как первый миротворец, пятикурсник Витёк, хочет решить проблему так, чтобы она не вышла за пределы этого этажа.

— Ну, все, все, ребзя! Щас все решим. Никто ж не хочет в ментовку, да? Поэтому давайте, тихо-мирно. Сестренка, у тебя вот это что за мобила? А?

— Это — его!

С этими словами и продолжаю активно совать Ромке его же трубку, а он, держа руки за спиной, упорно не желает ее брать.

— Ромыч, так это твоё?

— Ну… когда-то было. Я ей подарил.

— Ты не дарил мне ничего!

— Сестренка, тише, тише. Будем считать, что подарил. Потому что если не так, то выходит, что мобилу сперла как раз ты, а это, сама понимаешь, некошерно.

Негромкий смешок, пробегающий по рядам свидетелей наших разборок, говорит о том, что симпатии в этом споре явно не на моей стороне.

— Ромыч, а у тебя там что? Покажи свою мобилу. Чтоб все по-честному было. У нас тут типа такая очная ставка, да, ребзя?

— Вот моя.

Его рука ныряет в карман джинсов, совсем как и в прошлый раз, и достаёт оттуда… совсем новую трубку, тоже Нокиа, но какую-то другую модель, уже в металле и с каким- то раздвижным корпусом.

Еще один аппарат, которого я никогда не видела, еще круче, чем тот, который у меня в руках.

— Ого, нихуяшечки! Крутая труба! Это че, твоя, сестренка?

— Н…нет. У меня была Алкателька. Маленькая такая. Он у меня ее спер.

— Чет ничего непонятно. Ромыч, у тебя есть Алкателька?

— Нет.

— Не ври! — кричу я, топая ногой по продырявленному линолеуму со следами погашенных о него окурков.

— У меня нет никакой Алкатели.

— Да все правда! Ничего больше у него нет! А эта поехавшая сама на нас накинулась, и давай кричать — забери свой телефон!

О, прекрасно. Милая и нежная первокурсница подала голос. Против меня, конечно же.

— Прикольно, сестренка, — делает вывод Витёк. — И что выходит — имеем две трубы, и обе из них Ромыча? Только одна почему-то у тебя? И кто тут у кого что спиздил? Какого хрена весь кипеш?

— Потому что она больная! Истеричка какая-то!

Вполне вероятно, что перво-второкурсница говорит так не со зла, а потому что действительно испугалась. Не скажу, что я очень адекватно себя вела. И до сих пор веду.

— Да ладно, народ, у меня претензий нет, — видя, что ситуация накаляется, подаёт голос Ромка. — Я же говорю — это подарок. Никто ни у кого ничего не крал. Все нормально. Ну, поспорили немного, не поняли друг друга. Женька психанула и все. Правда, Женьк?

Он подходит ко мне и снова ощутимо сжимая руку чуть повыше локтя, шепчет на ухо:

— Говори «да», или реально в ментовке окажешься.

— Д…да, — понимая, что запахало жареным и что последствия получаются совсем не такими, как я хотела, повторяю я. — Поспорили… слегка. Но мне совсем не надо его подарков!

И снова пытаюсь сунуть ему в руку злосчастную Нокию, от чего Ромка сжимает пальцы на моем локте так, что мне хочется запищать от боли.

— Бля, ребята, ну не обостряйте, ладно? И кайфоломами не будьте. Сами понимаете — нам тут лишние проблемы не нужны, если вдруг кто-то начудит так, что придётся вызывать ментуру, я тому лично все косточки пересчитаю. А так — гуляем, отдыхаем. Всем пис! — миротворец Витёк показывает значок пацифика. — Идите бухните еще, что ли. Или потрахайтесь. Говорят, от нервов помогает.

И под общие смешки народ расходится по комнатам допивать и доедать остатки пиршества, самые активные собираются курить на балкон-пристройку, а мы с Ромкой — продолжать наши разборки на площадку между этажами, чтобы не привлекать большего внимания.

— Ром! — зовёт его перво-второкурсница, призывно помахивая ключами от комнаты. — А я договорилась! Комната свободна.

— О, круто! — он подмигивает ей так, что желание вцепиться ему в волосы снова возвращается. — Я сейчас тут, дорешаю…

— Дорешаешь? Ладно, давай, дорешивай… — подбадриваю его я, прислоняясь к стене и скрещивая руки на груди, как только мы оказываемся на пролёте между этажами, освещённом крашеной лампочкой с надписью «ККФ№ 4».