Четыре дня с Ильей Муромцем

В центральном проходе у каменных очагов хлопочут женщины. Запах жареной дичи приятно щекочет ноздри. Как всегда, синеглазая сестра Вела — Геда протянет ему большой кусок мяса и горшочек с кисло-сладким напитком. И будет смотреть на него странным взглядом, в котором не поймешь, чего больше — жалости или насмешки.

Раны на груди уже зажили. И нога в порядке. Он мог бы встать, подойти к очагу, поесть вместе со всеми. Но зачем? Еще работать заставят… Каждый день после утренней еды в жилище остаются только несколько женщин да целая орава ребятишек. Все остальные куда-то уходят. Но не очень торопятся. Сидят, шутят, переговариваются. Крисс усмехнулся: сюда бы рыжего Бача с его сыромятным бичом. Он бы не дал залеживаться ни ему, Криссу, ни всем остальным!

Правда, иногда все мужчины уходят чуть свет и возвращаются только ночью, а то и на следующий день, принося с собой туши оленей, кабанов, коз или целые связки битой птицы. Странные люди! Нет у них не только надсмотрщика, но даже и своего предводителя, как у всех племен. Похоже, что в жилище заправляют всем женщины. По крайней мере, у каждого из пяти очагов заметно выделяется одна, главная, женщина. Ее слушаются даже охотники, эти добродушные бородатые великаны. И что самое удивительное: сколько уже дней наблюдает он жизнь этих людей, но не видел ни одной ссоры. А ведь тут живет много отдельных семей. У каждого очага по две-три. И только для ребятишек все большое жилище — родной дом. У любого очага их накормят и приласкают. С ребят постарше и спрос побольше. Молодые почтительны к старшим, но никто ни перед кем спину не гнет, страха не чувствует.

Неужели правду говорил старый Дук, с которым вместе бежали из рабства, что в его племени нет высокородных властителей, нет вождей, нет торговцев? Что здесь все равны, все работают сами на себя без всяких надсмотрщиков? Похоже, что так. Но ведь это варвары! Что они видят в жизни? Как пользуются своей свободой? Разве знают они, как много может дать человеку власть, какие утонченные блюда, напитки, зрелища, наслаждения бывают на свете…

Задумавшись, Крисс вздрогнул от громкого крика. Все вскочили с мест, бросились к выходу. Нападение? Но мужчины не брали с собой оружия, и не было тревоги в этой сумятице. Наоборот, люди выбегали наружу весело, словно давно ждали и наконец дождались чего-то важного и хорошего. Крисс тоже вышел из опустевшего жилища. Голова закружилась от яркого света и чистого воздуха. Он постоял, стараясь унять гулкие удары сердца. Да, долгое лежание дало о себе знать. Крисс огляделся вокруг. Прямо перед входом в жилище на зеленом лужке стоял врытый в землю столб с грубо вырезанными чертами человеческого лица. На торчащем вперед сучке, нарочно оставленном при обработке дерева, лежали подсохшие полевые цветы. За столбом близко к жилью подступали высокие сосны пронизанного солнцем бора. Позади жилища шел спуск к реке. На берегу торчали многочисленные колья для просушки сетей и вяления рыбы, лежали большие конические корзины из прутьев — верши, в песок уткнулись несколько долбленых лодок.

Туда-то и сбежалось сейчас все племя. Даже ребятишки и те были на берегу. Крисс понял: предстояла большая рыбная ловля. Ничего интересного. Пусть ловят. Он хотел снова уйти в жилище, в свой уютный, застеленный медвежьей шкурой уголок, но как раз в это время заметил наконец предводителя рода. Им оказался невзрачный худенький старичок, которого Крисс много раз видел и прежде, но никогда не обращал на него внимания. Слишком уж незаметно и скромно тот держался. Но сомнений быть не могло: именно он сейчас всеми распоряжался. По властному взмаху его руки молодые мужчины вошли по грудь в воду и установили верши в промежутках между вбитыми в дно кольями. Горделиво выпрямившись, старик глядел из-под ладони вниз по течению реки. Крисс тоже взглянул туда. Над рябившей водой с криком носились чайки. Крисс понял: вверх по реке поднимался на нерест большой косяк рыбы. Когда суматошная стая чаек вплотную приблизилась к забору из кольев, старик снова махнул рукой, и вторая группа мужчин, прыгнув в лодки, стала окружать сзади подошедший косяк.

По указанию старика женщины развели на берегу костры, ребятишки таскали хворост. Все работали быстро и весело. И только этот малосильный старичок стоял на пригорке да изредка покрикивал повелительно своим жиденьким голосом. «Да, конечно, он и есть предводитель! Выдра зовут его», — вспомнил Крисс не раз слышанное имя.