Четыре друга эпохи. Мемуары на фоне столетия

Когда Джигарханян перестал играть эту роль, а затем и вовсе ушел из Лейкома, я удивился. И расстроился, конечно. Тем более что вскоре узнал — артист не просто ушел из спектакля, а решил вообще больше никогда не выходить на театральную сцену.

Чем не сюрприз? Хотя, увы, и неприятный.

Свое решение Армен Борисович прокомментировал довольно сухо — стал уставать, а халтурить и обманывать своего зрителя он не привык. Правда, от съемок в кино отказываться не собирается. И эту причину объяснил буквально в трех словах: там больше платят.

Ну а третьей неожиданностью стал 70-летний юбилей Джигарханяна. Точнее, его отказ праздновать свой день рождения. Тут уж ограничиться односложным объяснением ему не удалось — памятуя о давнем знакомстве, я уговорил артиста на встречу.

В этот раз разговор должен был состояться в новом здании театра. В том самом кинотеатре, о котором мы говорили с ним летом 97-го.

Кабинет с табличкой «Художественный руководитель театра народный артист СССР» я отыскал быстро — он находится прямо в «зрительской» части театра, на лестничной площадке перед входом в зрительный зал.

Ничего «сталинского» в новой обстановке я не нашел. Наоборот, все было очень уютно. Да и сам хозяин вел себя по-домашнему: когда я вошел, он сидел на диване и смотрел хоккей.

«Входи-входи, — поприветствовал меня Джигарханян. — Сейчас только досмотрим, ладно? И я обо всем тебе расскажу».

Я согласился. И Армен Борисович свое слово сдержал.

— Юбилей-шмугилей. Не буду отмечать. Зачем? Мне говорят, чтобы подарки получить, машину. Я бы хотел получить машину. Но мучиться и устраивать шумные торжества. Лечение не должно быть мучительнее болезни. Все-таки 70 лет — это вам не шутки. Я прекрасно понимаю свои возможности. Сколько смогу пробежать и сколько после этого мне надо посидеть.

Фраза «Старик с молодой душой» — ерунда. Все равно существует великий закон природы, и наши попытки объединить яблоко со сливой обречены. Я должен реально понимать, сколько мне лет. Девять лет назад бросил курить, вообще не пью, у меня все расфокусируется сразу. Ну разве что немножко виски могу, грамм 70-100.

— Не жалеете, что не выходите больше на сцену?

— Для меня нет разделения понятий — кино и театр. Есть роды образа, а они происходят одинаково. А кино. Буду предельно циничен — там лучше платят. А сейчас для меня это важно. Хотя работать и в кино стало трудно.

Не зря же умные люди высчитали, что рабочая смена должна длиться 8 часов. А в кино бывает теперь и по 12, а то и вовсе с утра и до утра. Потому что надо сегодня сериал закончить, а завтра уже выпустить на экран. Мы, к сожалению, становимся свидетелями печального эксперимента, что из этого выходит. Опять-таки есть закон природы — надо сперва зачать, затем выносить и только потом родить. А если клизмами поторопить процесс, то и ребенок уродом родится. Но не мне судить.

— Вы снялись в 300 фильмах. Получается, у вас 300 детей. Есть любимый?

— Я вам не скажу. Потому что сам не знаю. Иногда забываю даже о существовании какой-то роли. Включаю телевизор, там идет фильм, а я и забыл, что в нем снимался.

Чего я вам буду рассказывать. В случае моего откровения вы или удивитесь, или тактично спросите: «А почему?» И мне дня не хватит, чтоб вам все объяснить.

Я 50 лет проработал в театре — это неприлично много.

И за это время понял главное: настоящее (в искусстве, я имею в виду) — выше быта, выше добра и зла. Это некое подаренное человеку Господом Богом душевное состояние. Радуга. Уж извините, что так красиво получается.

Настоящее нельзя объяснить. «Я люблю тебя, потому что.» — это наука. А просто «Я люблю тебя» — это искусство.

Как и десять лет назад, интервью пришлось прервать. Правда, в этот раз в кабинет заглянула не жена Армена Борисовича — она сейчас живет в американском Далласе, где теперь дом Джигарханянов. И не обед стал причиной перерыва. Теперь актер обедает исключительно в театральном буфете, где, как мне рассказали в театре, предпочитает винегрет и куриную лапшу.

Просто к народному артисту заявились телевизионщики, уговорившие его накануне грядущего юбилея ответить на несколько вопросов.

— Вам трудно быть откровенным?

— Я счастливый, потому что могу пооткровенничать с вами от имени персонажа. И вы никогда не догадаетесь, что думаю об этом я сам. Могу петь, а когда меня начинают оценивать, отвечаю, что это не я, а мой герой поет. Поэтому и говорю, что я — клоун. Это самое точное определение. Никто же не знает, когда и от имени какого персонажа я говорю.

— А от имени какого персонажа вы говорите сейчас?

— Вы хотите разоблачить все мои 70 лет и чтобы я вам рассказал, когда я пил пирамидон, а когда цианистый калий? Я этого и сам не знаю. Уже не боюсь говорить, что я — счастливый человек. Потому что мне довелось пережить мгновения восторга. Это чисто физиологическое состояние.

— Чем вы живете сегодня?