Четыре голубки (ЛП)

— И насколько же я должна быть доброй?

— Разреши мне писать тебе.

— Могу я показывать твои письма мужу?

— Нет.

— Вот видишь.

— Неужели ты не можешь позволить мне такой малости? Скорее всего, я уеду на несколько лет.

— Но Росс всё равно заметит письма! — возразила Демельза, сдавая позиции.

— Я могу устроить тайную доставку.

— Но это придаст всей затее дурной привкус.

— Могу я хотя бы присылать тебе стихи?

Демельза заколебалась.

— Ох, Хью, ну как ты не понимаешь? У меня счастливый брак. Двое чудесных детей. Всё, чего только можно пожелать. Я хочу быть к тебе доброй. Ты очень мне нравишься. Но ты же понимаешь, что я не могу дать ничего, кроме доброты...

— Что ж, тогда буду писать тебе обычной почтой, и можешь показывать письма Россу, даже можете читать их вместе и добродушно посмеиваться над глупым юным лейтенантом, страдающим от щенячьей любви. Но...

— Ты прекрасно знаешь, что мы никогда так не поступим!

— Позволь закончить. Вы можете вместе смеяться, уверен, добродушно, и Росс, вероятно, простит мое помешательство по той причине, что это юношеское чувство, и я его перерасту, но ты ведь знаешь, что это не так, Демельза, ты знаешь. Ты знаешь, что это не юношеское чувство, я это не перерасту, зайдя в первый же порт. Ты знаешь, что я люблю тебя и буду любить до конца дней...

Такое признание любой женщине непросто выбросить из головы, а уж тем более женщине с темпераментом Демельзы. Она не стала меньше любить Росса, семью и дом, не утратила способность получать удовольствие от бытовых мелочей, подобно цветку у дороги. Но эти слова остались в ее памяти, часто согревая сердце, а иногда звенели с ошеломляющей ясностью, словно их произнесли лишь вчера, и ей нужно ответить.

Пару раз заезжали старый волосатый баронет, Хью Бодруган, и его юная мачеха Конни, и сэр Хью поинтересовался у Росса, нельзя ли купить долю в шахте. Росс вежливо ответил, что пока не нуждается в дополнительном капитале, но искренне заверил, что как только ему понадобится продать акции, он первым делом предложит их сэру Хью. Бодруган хмыкнул и уехал недовольным. По крайней мере, так решил Росс, но сэр Хью явно продолжал питать надежды, поскольку через пару дней прислал в подарок Демельзе пару черно-белых поросят новой породы, которые должны набрать больший вес, чем любые другие.

Два поросенка были так малы и очаровательны, что немедленно подружились со стареющим Гарриком и стали любимцами детей — те иногда позволяли поросятам забежать в дом. Росс торжественно предупредил, что если продолжится в том же духе, то однажды настанет день, когда поросята так растолстеют, что их не удастся выпихнуть через дверь. Демельза назвала их Прилив и Отлив.

В сумрачные дни конца лета мотыльки доставляли в доме столько проблем, что стоило зажечь свечу с приоткрытым окном, как комната наполнялась порхающими привидениями всех форм и размеров. Им объявили войну. Чтобы развлечь детей, Демельза как-то вечером устроила вместе с ними сахарную охоту. Сахар смешали с пивом в кувшине и в сумерках намазали сладким пивом пеньки и столбы изгороди. После этого оставалось только обойти двор с ведром воды и собрать мотыльков со сладкой поверхности — они приникли к ней, дрожа от удовольствия, и пили жидкость — и сбросить их в воду. Но Демельзе надоело это занятие раньше, чем детям. Мотылки были слишком красивыми, чтобы их убивать, и почти половину она выпустила. А потом всё испортил следующий по пятам Гаррик, которому пришлось по вкусу сладкое пиво, и он стал вылизывать пни вместе с мотыльками, пока его не остановили.

Но вопреки погоде, или, возможно, потому что солнце всё же иногда пробивалось через тучи, шторма были слабыми и не доставляли неприятностей, а в сентябре дождей стало меньше, урожай выдался неплохим. По всему Корнуоллу и в большей части Англии собрали лучший урожай зерна за четыре года, и как нельзя кстати. Несмотря на обедневшую породу и упадок, внезапно пришедший на смену благоприятным условиям первых военных лет, Уил-Грейс принесла хорошую прибыль, и Росс вложил дополнительные средства в судостроительное предприятие Блюитта в Лоо и обсудил с капитаном Хеншоу покупку нового и более мощного подъемника для шахты.

Росс сделал Заки Мартина, оправившегося от болезни, капитаном подземных работ. Хеншоу не мог за всем уследить, а шахтеры, как и все прочие, нуждались в присмотре. Некоторые добывали только богатую породу, оставляя ту, что похуже, внизу. В медной шахте такое практиковалось, но только не в оловянной, если не считать вольных рудокопов, которые тем самым увеличивали свой заработок. Некоторые, самые пронырливые, еще к тому же припрятывали хорошую руду весь месяц перед аукционом по распределению участков, чтобы заявить, будто их штрек приносит меньше, и выторговать большую долю в прибыли. А стоило заключить с ними контракт, как качество руды чудесным образом улучшалось. Заки также обнаружил, что кое-кто сговаривался и богатую руду подкладывали в тачки тех, кто добывал более бедную. Дополнительную прибыль потом делили.