Четыре имперца и исаламири (СИ)

Взгляд Таркина скользнул вверх и заметил Чуню, которая, увидев новое лицо, тут же прыгнула на руки гранд-моффу. На жестком измученном тещиными выговорами лице самого уважаемого имперца во всей Галактике появилось ми-ми-мишное выражение умиления.

— Ты эта… трауновская, — силился вспомнить имя Таркин, в то время, как исаламири вылизывала ему руки.

— Хрюня! — с готовностью подсказал Вейдер.

— Точно, Хрюня! — обрадовался Таркин, зарываясь физиономией в серую шерстку. — Потерялась?

Видя, что глупые рабы совсем не понимают ее, Чуня схватила зубами миску и прыгнула на пол. Раздалось настойчивое бренчание посуды о дюрасталь.

— Вот, синекожий — живодёр! — ругнулся Вейдер, в то время, как Пиетт с опаской забился в угол, затравленно поглядывая на главкома. — Она же голодная!

— А мне вчера только хвастал, что пять кило сбросил, — поддержал его гранд-мофф. — Уж если худеет сам, так не надо на домашних животных отыгрываться!

С этими словами два стоящих друг друга имперца подхватили Чуню и понесли в офицерскую столовку кормить самой лучшей имперской едой: гречкой с маслом. По пути к ним присоединился счастливый Вуллф Юларен в ядовито-малиновых галифе и новенькой пластиной знака отличия директора ИББ на груди. Имперцы по очереди стали кормить довольную Чуню с рук.

— Как там Кренник? — ехидно спросил Таркин, кормя Чуню с ложечки.

— Оклемался вроде, — хихикнул Юрчик. — Ничего не помнит. Здорово вы его, гранд-мофф!

— Исключительно за дело! — сурово произнес Таркин, хитро подмигнув Вейдеру.

В это время в столовку вломился Траун, чьи светящиеся глаза были полны ужаса. Исаламири, увидев раба, который так сильно на нее орал, тут же кинулась к Таркину и забралась под китель, свернувшись там клубочком и делая вид, что ее тут нет.

— Чуня… — прошептал заспанный чисс, судорожно озираясь. — Я потерял Чуню…

Юрчик, Вейдер и Таркин весело переглянулись и хором ответили:

— Не-а, гранд-адмирал, твою Хрюню мы не видели!

— Ик! — раздался звук из-под кителя Таркина.

Алые глаза Трауна подозрительно сощурились, в то время, как Таркин сказал едва слышное «Упс»:

— Объяснитесь, гранд-мофф!

— Да несварение желудка у меня, — невинно выдавил из себя Таркин, понимая, что троллить чисса, все равно, что плеваться против ветра. — Видишь, как живот раздулся?

— Ик!

— Гранд-мофф! Снимай скорее китель! — с паникой закричал чисс и, подбежав к Таркину, стал настойчиво сдирать с него одежду.

— Эй-эй-эй! Траун, что вы себе позволяете? — завизжал Таркин, в голову которого пришли очень нехорошие мысли.

Исаламири вывалилась на пол, громко икая и фыркая. Выражение мордочки было предельно несчастным. Она широко открыла пасть и громко с чувством чихнула, выплюнув остатки гречки, которые не успела проглотить. Юларен оказался в зоне поражения. Его малиновые галифе оказались заляпаны остатками еды, а выражение лица приобрело вид эвока, впервые в жизни увидевшего штурмовика

— Кто додумался накормить Чуню кашей? — негодующе спросил Траун, беря на руки несчастное животное и вытирая ей пяло. — У нее аллергия на гречку. Теперь долго чихать и кашлять будет.

— Мы не знали… — расстроился Вейдер, протяжно вздыхая.

— Я вот тоже тебе вместо кислорода в дыхательную маску гелий начну подавать и тоже скажу, что не знал! — бушевал Траун, крепко прижимая к себе исаламири.

— Отличная мысль! — выдал Таркин, уже представляя, как темный лорд отчитывает адмирала Пиетта тоненьким голоском.

— О, товарищ гранд-адмирал! Да вы явно не с той ноги встали! — вставил Юрчик, отряхивая креативные галифе.

— Надоели вы мне со своими шуточками! Перееду от вас на «Химеру», когда Парк с Косым со съемок «Изгоя» вернутся и Каллас протрезвеет после выходных на Атоллоне, — жаловался Траун, почесывая Чуню за ухом.

— Давайте Трауна на Скариф отправим. Он тут явно заработался.

Чуня вмиг выскочила с рук чисса и прыгнула на плечи к Вейдеру, всем своим видом показывая, что она не хочет на Скариф. Траун настолько обалдел, насколько вообще может обалдеть спокойный-преспокойный чисс. Вообще-то он тоже совсем не хотел на Скариф, ибо там слишком жарко для его тонкой душевной организации.

Громко топая сапогами, в столовку вбежал энсин, и вместо команды «Смирно!», заорал:

— Тёща!

Имперцы вмиг попрятались по разным углам, как тараканы, когда включают свет. Чуня и тапки Таркина остались на полу. Исаламири тут же засунула рыло в гранд-моффовскую тапочку и принялась кататься на ней, лихо отталкиваясь задними лапами.

— Ну, и где ты тут увидела блох? — рычала теща, вальяжно ввалившись в помещение.

— Были! Я вам точно говорю! — уверяла ее Айсард, облаченная в красный китель, на котором красовались серые отпечатки чуниных лап.

Оглядев помещение, теща с диким хохотом свалилась на пол, наблюдая, как исаламири бороздит просторы дюрасталевого пола в таркиновском тапке. Айсард же испугано зажалась в угол, вспоминая события имперского Нового года.