Четыре йоги

Второе желание Начикеты касалось сведений об определенном жертвоприношении, благодаря которому человек мог попасть на небеса. Мы уже видели, что древнейшая идея загробной жизни[171] — она изложена в самхитах — связана с небесами, где люди получают светящиеся тела и живут вместе со своими предками. Постепенно стали появляться и другие идеи, но примерно такого же порядка. Жизнь небесная не столь уж отличалась от земной, ее можно было уподобить жизни здорового, обеспеченного человека, который может себе позволить множество удовольствий и которого не терзают недуги. Все тот же самый материальный мир, может быть в несколько улучшенном варианте. Мы уже видели, как трудно объяснить мироздание при помощи фактов внешнего мира — не менее трудно это сделать и при помощи небес. Раз этот мир не дает объяснения, объяснения не даст никакое его умножение, ибо следует всегда помнить, что материя составляет лишь ничтожную часть природы. Большая часть явлений, наблюдаемых нами, по сути, не есть материя. Например, какую огромную роль в каждую минуту нашей жизни играют мысли и чувства, намного большую, нежели материальные явления вне нас! Как колоссальны этот внутренний мир и его могучая деятельность! Чувственные явления ничтожны по сравнению с ним. Не поможет и перенесение их на небеса, поскольку и там единственными способами восприятия остаются осязание, вкус, зрение и прочее. Но все же второе желание Начикеты касается жертвоприношения, благодаря которому человек может оказаться на небесах. В Ведах заключена мысль о том, что определенные жертвоприношения, угодные богам, помещают человека на небо.

Изучение религий показывает, что все древнее становится священным. Например, в далекие времена наши предки в Индии писали на березовой коре,[172] а позднее научились изготавливать бумагу. Тем не менее рукописи на коре считаются наделенными особой святостью. Когда появилась улучшенная посуда для приготовления пищи, старая посуда сделалась священной. Нигде в мире мысль о святости всего, что относится к древности, не проявляется так сильно, как в Индии. Здесь все еще используются модели десятитысячелетней давности, как, например, добывание огня трением. Другие методы не считаются приемлемыми при проведении жертвоприношения. Это относится и к другим племенам азиатских ариев. Их потомки по сей день предпочитают добывать огонь от молнии, показывая, что некогда он был добыт именно этим путем. Даже приобретая новые навыки, эти народы не отказываются от старых, которые приобретают ауру святости. В древности евреи использовали пергамент для письма. Теперь они пишут на бумаге, но пергамент считается священным. Собственно говоря, любой обряд, который считается священным сегодня, есть просто старинный обычай, это касается и ведических жертвоприношений. С течением времени менялся образ жизни, развивались представления о мире, но старые формы тоже сохранялись, приобретая священный смысл.

Постепенно образовалась группа людей, которые взяли на себя выполнение жертвоприношений. Священнослужители спекулировали на выполнении обрядов, и обряды стали для них смыслом жизни. Запах жертвоприношений считался угодным богам, они собирались, чтобы вдыхать его, и появилось представление о том, что при помощи жертвоприношений можно добиться всего на свете. Боги исполняют любую просьбу при условии соответствующих приношений, пения соответствующих гимнов, воздвижения алтаря в соответствующей форме. Вот поэтому Начикета и спрашивает: в какой форме должно быть совершено жертвоприношение, чтобы человек оказался на небесах? И второе желание было с охотой исполнено Ямой, который даже пообещал, что отныне это жертвоприношение будет носить имя Начикеты.

Тут приходит время для третьего желания, и здесь, собственно, начинается Упанишада. Начикета говорит: «Когда умирает человек, одни утверждают, что он есть, иные — что человека больше нет. Я желал бы это понять».

Однако Яма пугается вопроса. Он охотно исполнил два предшествующих желания, теперь же он уходит от ответа. «В древние времена, — говорит Яма, — и боги ломали себе голову над этим вопросом. Это материя тонкая, которую нелегко понять. Избери себе другое желание, о Начикета, уволь меня от ответа на этот вопрос».

Но юноша не отступается. «Сказанное тобой справедливо, бог Смерти, — это материя тонкая, и даже богам трудно разобраться в ней. Но нет никого, кроме тебя, кому я могу задать этот вопрос, как нет и желания, равного желанию получить на него ответ».

Смерть отвечает: «Проси у меня сыновей и внуков, которые проживут по сто лет, проси скот, золото, слонов и коней. Проси империю, которой ты будешь править, сколько пожелаешь. Я исполню любое желание, богатство ли это или долголетие. Я сделаю тебя правителем мира, о Начикета, я дам тебе все, о чем может мечтать человек, небожители будут служить тебе, но только, Начикета, не спрашивай о том, что бывает после смерти!»