Четыре. История дивергента

Раньше я не задумывался об этом. Моя мать жива. Никто не умер, но в то ужасное утро, а потом и вечером все эти мужчины и женщины сидели в доме моего отца и делали вид, что скорбят по Эвелин. Они притворялись из-за меня и остальных членов Альтруизма. Я до сих пор слышу их шепот: «Никто никогда не покинет нас по своей воле». Незачем было удивляться, что во фракции альтруистов собрались одни лжецы! Получается, что я в какой-то степени еще немного наивный, как ребенок. Ладно, теперь этому пришел конец.

– Подумай хорошенько, – подытоживает Эвелин. – Действительно ли ты хочешь помогать людям, которые скажут ребенку, что его мать умерла, только чтобы сохранить свою репутацию? Или ты хочешь помочь отстранить их от власти?

Я решил, что знаю ответ. Надо спасти невинных членов Альтруизма с их постоянной службой и покорным киванием головами. Но разве стоит спасать лицемеров, которые заставили меня горевать, которые оставили меня наедине с человеком, причиняющим мне боль? Я не могу посмотреть на мать, не могу ей ответить. Я жду, когда поезд подъедет к платформе, и спрыгиваю вниз, не оглядываясь.

* * *

– Не обижайся, но выглядишь ты ужасно. – заявляет Шона.

Она плюхается на соседний стул и водружает на стол свой поднос. Вчерашний разговор с матерью был похож на внезапный раскат грома, после которого все остальное звучит приглушенно. Я всегда знал, что отец жестокий человек. Но я думал, что другие альтруисты ни в чем не виноваты. В глубине души я всегда считал себя слабым – потому что я сбежал от них. Я повел себя как предатель… Теперь кажется, что бы я ни решил, я все равно кого-нибудь предам. Если я предупрежу альтруистов о предстоящем нападении, то предам лихачей. Не предупрежу их – предам мою бывшую фракцию, и уже по-настоящему. Мне нужно сделать выбор, но от этой мысли меня просто тошнит.

Сегодняшний день я провел так: проснулся и пошел на работу. Разместил рейтинг неофитов, который стал причиной раздора: я выступал за улучшение показателей, а Эрик – за последовательность обучения. Потом я побрел в столовую. Я будто бы двигался только благодаря мышечной памяти.

– Ты будешь что-нибудь есть? – спрашивает она, кивая в сторону моей полной тарелки.

Я пожимаю плечами:

– Возможно.

Я догадываюсь, что сейчас она спросит у меня, в чем дело, поэтому меняю тему:

– Как дела у Линн?

– Тебе лучше знать, – отвечает она. – Ведь ты наблюдаешь за ее страхами и все такое.

Я отрезаю кусок мяса.

– Каково это? – с любопытством спрашивает Шона, поднимая бровь. – Видеть чужие кошмары?

– Я не могу обсуждать с тобой страхи Линн, ты же в курсе.

– Ты сам придумываешь правила?

– Какая разница?

Шона вздыхает:

– Просто иногда мне кажется, что я ее совсем не знаю.

Мы доедаем молча. Вот что мне больше всего нравится в Шоне – ей не обязательно заполнять тишину болтовней. Закончив есть, мы вместе покидаем столовую. С другого конца Ямы нас зовет Зик.

– Привет! – здоровается он, оборачивая палец скотчем. – Не хотите размять кулаки?

– Давай. – Мы с Шоной отвечаем в унисон.

Мы идем к тренажерному залу. Шона рассказывает Зику свежие новости о том, как прошла ее неделя у границы.

– Два дня назад придурок, с которым мы патрулировали, окончательно спятил. Он клялся, будто что-то увидел… а это был обычный поли– этиленовый пакет, – выпаливает Шона. Зик проводит рукой по ее плечам.

Я ощупываю свои костяшки и стараюсь им не мешать. Когда мы добираемся до зала, до меня доносятся чьи-то голоса. Нахмурившись, я открываю дверь ногой. Внутри находятся Линн, Юрайя, Марлен и… Трис. Такое столкновение разных людей меня даже удивляет.

– Мне показалось, я слышал здесь что-то странное, – бормочу я.

Юрайя стреляет по мишени из пистолета с пластиковыми пульками, которые шутки ради лежат повсюду в лагере Лихачества. Я уверен, что пистолет не его – он принадлежит Зику. Марлен что-то жует. Она улыбается мне и приветственно машет рукой.

– А вот и мой братец-дурачок! – восклицает Зик. – Вам нельзя находиться здесь после отбоя. Осторожнее, а то Четыре доложит обо всем Эрику, и вам несдобровать.

Юрайя засовывает пистолет за пояс, не поставив его на предохранитель. В конце концов, он выстрелит прямо у него в штанах, оставив шрам на его заду. Я помалкиваю. Я держу дверь открытой, чтобы выпроводить их отсюда. Поравнявшись со мной, Линн заявляет:

– Ты бы не рассказал Эрику.

– Нет, не рассказал бы, – соглашаюсь я.

Когда мимо меня проходит Трис, я выставляю руку вперед, и она попадает ей между лопатками. Я не могу понять, специально ли я так поступил или нет. Меня мало это волнует.

Остальные болтают в коридоре, и наш первоначальный план провести время в тренажерном зале оказывается напрочь забыт. Юрайя и Зик начинают пререкаться, а Шона с Марлен доедают маффин.

– Подожди секунду, – прошу я.