Четыре. История дивергента

– Три минуты, – заявляю я. – Ты справилась в три раза быстрее, чем остальные неофаты. Это что угодно, только не провал.

«Наверное, ты дивергент», – думаю я. Но она не сделала ничего, чтобы изменить симуляцию, поэтому, скорей всего, она не дивергент. Вероятно, она просто очень храбрая. Я улыбаюсь.

– Завтра у тебя получится лучше. Вот увидишь.

– Завтра? – говорит она уже спокойнее.

Я дотрагиваюсь до ее спины.

– О чем была твоя первая галлюцинация? – вдруг интересуется она.

– Не столько о чем, сколько о ком, – отвечаю я и тотчас умолкаю.

Может, мне стоит рассказать ей о своем первом препятствии в пейзаже страха – боязни высоты? Вряд ли, ведь она явно хотела узнать что-то другое – более потаенное и глубокое. Рядом с ней я не могу контролировать себя, как это получается у меня с другими людьми. Я несу какую-то чушь, потому что лишь так я могу удержаться от того, чтобы не сказать ей лишнего. Прикосновение к ее телу через рубашку дурманит мой разум.

– Неважно.

– И ты преодолел этот страх?

– Пока нет.

Мы стоим у двери спальни. Дорога до нее еще никогда не была такой короткой. Я кладу руки в карманы, чтобы опять не натворить глупостей.

– Возможно никогда не преодолею.

– Так значит, страхи не покидают нас? – спрашивает Трис.

– Иногда покидают. Иногда на их место приходят новые. Но цель не в том, чтобы стать бесстрашным. Это невозможно. Цель в том, чтобы научиться сдерживать страх, освободиться от него, – вот в чем цель.

Трис кивает. Не представляю, зачем она пришла к нам, но я мог бы предположить, что она выбрала Лихачество за свободу. Альтруизм задушил бы ее искорку, а Лихачество, при всех недостатках, раздуло из ее крошечного стремления настоящий огонь.

– Как бы то ни было, – говорю я, – твои страхи – редко то, чем кажутся на симуляции.

– В смысле? – недоуменно повторяет она.

– Ну, ты действительно боишься ворон? – улыбаюсь я. – При виде вороны ты с криками бежишь прочь?

– Наверное, нет, – отвечает она и подходит ко мне ближе.

Я чувствовал себя спокойнее, когда мы держались на расстоянии. Она делает еще один шаг, и я думаю о том, чтобы прикоснуться к ней. У меня пересыхает во рту. Я почти никогда не хотел этого с другими девушками.

– И чего же я боюсь на самом деле? – упорствует Трис.

– Я не знаю, – пожимаю плечами я. – Это можешь сказать только ты.

– Я не знала, что стать лихачкой будет так сложно, – произносит она.

Я рад, что у меня появились другие мысли, кроме того, как легко можно было бы положить руку на изгиб ее спины.

– Говорят, так было не всегда. В смысле быть лихачем.

– А что поменялось?

– Власть. Тот, кто контролирует обучение, задает стандарт поведения лихачей. Шесть лет назад Макс и другие лидеры изменили методы, сделав обучение более состязательным и грубым, – говорю я.

Раньше тренировочным поединкам придавалось не столь большое значение. Никто не дрался без перчаток. На неофитах были элементы защитной экипировки. Основной акцент сводился к силе и мастерству, к развитию духа товарищества. Но даже когда я был неофитом, во фракции казалось лучше, чем сейчас. Мы не имели ограничений по количеству будущих членов Лихачества, а поединки останавливались, когда один из участников сдавался.

Я на некоторое время умолкаю, а затем продолжаю:

– Это было якобы чтобы проверить силу людей. И это изменило приоритеты Лихачества в целом. Спорим, ты не угадаешь, кто новый любимчик лидеров.

Разумеется, она догадывается.

– Если ты был первым в своем классе неофитов, каким по счету был Эрик?

– Вторым.

– Выходит, он был вторым кандидатом. А ты – первым.

Проницательно. Вряд ли я гожусь для первого места, но я точно был бы лучшим вариантом, чем Эрик.

– Почему ты так думаешь? – спрашиваю я вслух.

– Из-за того, как Эрик вел себя на ужине в первый вечер. Завистливо, хоть и получил то, что хочет.

Я никогда не смотрел на ситуацию с такой стороны. Эрик завидует? Но чему? Я ничего у него не отнял, никогда не представлял для него реальной угрозы. Однако он преследовал Амара, а потом меня. Но, возможно, Трис права – вероятно, я действительно не замечал, насколько Эрик расстроился из-за того, что уступил первое место перешедшему из Альтруизма, несмотря на все свои старания? Или его злило то, что Макс выдвинул меня на должность лидера, хотя именно Эрика отправили в Лихачество, чтобы он получил эту должность?

Трис трет лицо.

– Заметно, что я плакала? – Ее вопрос звучит почти забавно. Ее слезы исчезли так же быстро, как и появились, и теперь ее лицо снова спокойное, глаза – ясные и сухие, а волосы гладкие. Словно ничего не произошло – как будто она не была скована ужасом в течение трех минут.

Она сильнее, чем был я, будучи неофитом.

– Гм. – Я наклоняюсь к ней ближе, делая вид, что рассматриваю ее, но потом это уже перестает быть шуткой. Наши лица почти соприкасаются, и я чувствую ее дыхание.

– Нет, Трис, – говорю я наконец. – Ты выглядишь… – я медлю и вставляю выражение лихачей: – Просто железной.

Она слегка улыбается.

Я улыбаюсь в ответ.

* * *