Четыре касты. Кто вы?

Сама служба буквально с первого дня ввела меня в состояние ступора. Я никак не мог понять, почему все тут орут? Офицеры орут, сержанты орут, «деды» орут. Все кричат друг на друга, сопровождая свои выражения пинками и затрещинами. Ведь можно просто подойти и сказать: сделай это и это. И всё, я пошёл делать. Нет, надо сначала наорать, дать пинка, а потом ты идёшь работать.

Моя мечта о том, что в армии из меня сделают солдата, рушилась на глазах. Вместо этого – лопата и – марш убирать снег. А поскольку я служил на Дальнем Востоке, снега было много.

Когда нас перед присягой повезли на стрельбище, то никто не объяснил, как целиться. Лишь дали девять патронов и показали, где мишень. За всё время в учебке я стрелял пять раз, но быстро научился поражать самые дальние мишени. Видимо, в прошлой жизни успел хорошо пострелять. Несмотря на успехи, офицеры относились к нам как к отребью, с которым они вынуждены возиться.

Вообще, я сейчас скажу кое-что, что, возможно, не будет укладываться в рамки некоторых людей, но уверен, что многие служащие меня поймут. По-моему, в армии страшна не дедовщина, а офицерщина. Если вы умеете находить общий язык с людьми, то «дедов» бояться не стоит. Я со своими подружился, и всегда они относились ко мне нормально. Но вот офицеры наглели так, что я просто диву давался. Один, из соседней роты, когда напьётся – бил солдат, другие не скупились на прилюдные оскорбления и унижения. При этом я не хочу говорить плохо о всех офицерах, но то, что я видел, вызывало во мне такое внутреннее сопротивление, что я не знал, в какой угол забиться.

Дело в том, что во многих своих прошлых воплощениях я сам был офицером. Я всегда был тем, кто ведёт людей в бой. И это внутреннее чувство не давало мне покоя. Если раньше командиры армий сами вступали в битву и погибали рядом со своими солдатами, то теперь я видел вокруг себя людей, которые пеклись только о звёздах на своих погонах. Да что там говорить, сам Пётр Первый ходил в атаку.

Когда нас построили на медосмотр, чтобы проверить, нету ли синяков и ссадин, и два подполковника, пьяные в хлам, ходили, проверяли, попутно осыпая нас нравоучениями. И это в то время, как они отъели себе такие огромные животы, что и ста метров не пробегут. И в случае военных действий эти пьяные жирдяи будут отсиживаться в тылу, посылая на гибель обычных ребят.

Во мне кипела эта злость. Где те самые офицеры, которые могут разделить проблемы своих солдат? Где те полководцы, при виде которых солдаты испытывают гордость за свою страну и армию? Где тот человек, на которого я хотел бы быть похожим, с которого я бы смог брать пример? Мне не повезло. Пока я служил, я не встретил такого офицера.

Так что мне просто надо было как-то дотянуть до конца службы. Надо же, шёл отрабатывать навыки касты воинов, а получилось, что отрабатывал навыки касты работников. Тем не менее армия – это микросоциум. Все процессы внутри отображают такие же механизмы снаружи. С первых недель службы сразу становится понятно, какое место люди будут занимать в обычной жизни. Кто-то вёл себя, как серая мышка, кто-то получил власть, а кого-то забивали всё время службы. Так, например, со мной случилось то, что с большинством ребят никогда не случается. Будучи с высшим образованием, меня стали брать под крыло офицеры и давать задания, где надо было думать головой, делать что-то на компьютере, а не махать лопатой. Во второй половине службы у меня даже был личный кабинет. Вы можете себе представить? Я не был даже «дедом», но у меня было своё личное пространство, где я мог уединиться, помедитировать или что-то почитать. Последние три месяца службы я вообще был помощником следователя военной прокуратуры, ходил в гражданской одежде и ночевал у друзей в городе. Не было ни казарм, ни построений, ни солдатской столовой. Когда Алихан (так звали моего начальника, который, кстати, был моложе меня на год) уходил домой, я играл на его компьютере. Не служба, а курорт. Я понимал, что, видимо, и в обыденной жизни у меня будет тоже особое место под Солнцем.

В моей службе было несколько проявлений магии. В первой половине, в учебке, у нас был очень жестокий сержант, который к концу нашего пребывания там «состарился», стал «дедом». Видимо, будучи человеком не далёким, он понимал только грубую силу и постоянно применял её к нам. Как-то утром нас построили на уборку снега. В комнату за инвентарём и спецодеждой я зашёл первым, а вышел последним, т. к. пытался найти валенки по размеру. Это взбесило сержанта, и он ударил меня в челюсть. Я искренне не понимал за что, но не возникал. Другие его придирки я также проглатывал, но внутри накапливалось напряжение. Оно разрядилось так, как не ожидал ни я, ни тем более он. Наш призыв, человек десять, однажды после отбоя избили его. Запинали, и всё. При этом в этой части такого раньше не было – чтобы «духи» били «дедов». Потом сержант ходил шёлковым. Я в этом избиении не принимал участия. Маги сами не лезут в гущу событий, они управляют ими своим сознанием. В данной ситуации я просто ускорил отработку кармы.