Четыре королевы

Прованс был средоточием торговли: из портов Средиземноморья доставляли шелка, пряности, рыбу, вино и фрукты; с севера — древесину, металлы и кожу. Пошлины за провоз взимались в Эксе и Тарасконе, и этот источник дохода позволял графине содержать двор и оплачивать меры по защите своего достояния. Средства поступали также от провансальских грузоотправителей, которые наживались на перевозках крестоносцев и паломников в Святую Землю. Но главное — Раймонд-Беренгер оставил вдове и дочери прибыльную монополию Прованса на соль. Именно из соли, а не из вина проистекали основные доходы графства.

При содействии Ромео де Вильнёва Раймонд-Беренгер V создал одну из самых эффективных систем управления в Европе, которая позволяла контролировать возрастающие товаропотоки. Провансальская система стала образцом для соседних регионов, и мать, и дочь знали, как она работает. За исключением портового города Марселя, достаточно богатого, чтобы лелеять мечты о независимости, в этих краях не бывало тех социальных возмущений, которые десятилетиями терзали Францию [68]. Граф Прованский всегда сотрудничал с церковью, и его правление поддерживалось такими влиятельными местными прелатами, как архиепископ Арльский, который занимался не только духовными, но и сугубо политическими делами. Беатрис Савойская умела пользоваться этими связями. В годы правления ее супруга она, как и ее дочери, немало поездила по графству и была лично знакома с подвластными сеньорами, на которых можно было положиться, если понадобится защита. Кроме того, у Ромео по всему Провансу имелись агенты, преданные графскому семейству. Жена была готова взвалить на свои плечи бремя власти, унаследованное от супруга.

Что касается дочери, то Беатрис-младшую поддерживала свойственная тринадцатилетним самовлюбленность. Всю жизнь ей ставили в пример старших сестер, королев Франции и Англии, как образец успешности, и она немного завидовала им. А теперь она, единственная наследница отца, обретала собственную весомость. Хотя, без сомнения, ей рассказали о том, какие опасности таятся в ее новом положении, она не поверила этому; наоборот, она ожидала от жизни одних удовольствий. Увы, следует признать, что Беатрис, любимицу отца, успели основательно избаловать. Она привыкла, чтобы ее ласкали, хвалили, ей нравилось привлекать к себе внимание.

В этом отношении завещание отца вполне ее удовлетворяло. Стоило людям услышать о наследстве, как Беатрис было обеспечено внимание не только в Провансе, но и далеко за его пределами.

Смерть Раймонда-Беренгера V горько оплакивали в Англии и Франции. Согласно Матвею Парижскому, Генрих, находившийся в Уэльсе, где он пытался подавить очередное восстание местного населения, открыто проявил свою скорбь, приказал звонить в колокола и раздать милостыню после поминальной службы, «в то же время строго-настрого запретив сообщать об этом королеве, своей жене, дабы горе не убило ее». Маргарита, Элеонора и Санча искренне оплакали отца, но жалобы и плач быстро сменились возгласами досады и недоверия, когда стали известны условия завещания Раймонда-Беренгера.

Беатрис просто не могла получить все! Маргарита доказывала, что ей все еще не выплатили приданое в десять тысяч марок, обеспеченное замками — в частности, Тарасконом. А Элеонора напомнила Генриху, что он недавно ссудил ее матери четыре тысячи марок под залог замков, включая, разумеется, Тараскон; так мало-помалу забрезжило понимание, в чем заключалась хваленая финансовая стратегия Ромео де Вильнёва: он просто обещал всем в залог одни и те же замки!

Однако времени на пререкания почти не оставалось, поскольку вести о наследстве Беатрис вызвали вполне ожидаемую реакцию среди наличных женихов. Как бы ни старались трубадуры, воспевая красавиц [69], реальное количество молодых, красивых и богатых наследниц, имеющихся на выданье в эту эпоху, было весьма ограничено. Немудрено, что столь яркий выход Беатрис на эту сцену вызвал настоящий ажиотаж. Вокруг матери и дочки сразу же образовалась толпа потенциальных супругов. Возраст роли не играл, предложения поступали одновременно от отцов и сыновей.

Во главе списка значился давний претендент — Раймонд VII Тулузский. Правда, он уже женился на дочери Гуго де Ламарша, но, как и его предыдущее сватовство к Санче, этот брак не был реализован. Сказалось также и то, что быть зятем графа де Ламарш стало уже не столь заманчиво теперь, когда этот феодал был сломлен и побежден.