Четыре крыла Земли

В первый раз мухтару деревни Бурка были выделены правительством Хашимитского королевства Иордания пятьдесят миллионов динаров на строительство дороги, ведущей на восток. Мухтар не взял себе ни копейки – все пустил на строительство новой виллы для владельца окрестных земель шейха Абу-Хакима. Тут грянула Шестидневная война. Бурка оказалась под пятой оккупантов. Первое, что сделали новые власти, – это выделили деньги на строительство дороги. Мухтар пожал плечами и построил шейху еще одну виллу. После чего его вызвали в Министерство строительства, объяснили, что вновь выделямые деньги имеют целевое назначение, что они должны быть потрачены на дорогу и ни на что больше. Мухтар все понял и передал деньги шейху. Шейх растрогался и построил виллу мухтару. Власти плюнули, перестали выделять деньги, и унылый проселок, многократно фотографируемый израильскими и иностранными корреспондентами, стал символом нищеты и угнетения палестинского народа. Потом началась Первая интифада, выяснилось, что одними джипами не обойтись, придется гонять и легковушки с мотоциклами, и для армейских нужд была построена бетонка. Больше всего возликовали жители Бурки и окрестных деревень. Они срочно стали учиться вождению и приобретать «субару» и «фиаты», благо теперь было, где гонять. После того, как в 1994 году создали Палестинскую автономию, правительство Рабина в качестве жеста доброй воли передало новым властям деньги на дальнейшее строительство дороги. За жест поблагодарили, а деньги пошли на нужды палестинской революции. Спустя два года правительство Нетаньягу опять передало революционерам деньги. Но к этому времени Автономия уверенно стала на ноги, штат ее работников разросся, а у каждого семья, причем, в соответствии с законами шариата, сложносочиненная. Так что нужды Революции тоже возросли. Следующим, кто предоставил деньги на строительство дороги, стало правительство Эхуда Барака. Палестинцы в тот момент активно готовились к новой войне с Израилем, которую они начали два года спустя и назвали Второй интифадой. Из-за границы везли оружие и боеприпасы, так что деньги пришлись очень кстати. Во время «Второй интифады» израильтяне – опять же в военных целях – построили еще несколько десятков километров бетонки, протянув ее до деревни Таллуза, к северу от Шхема, а затем соединив с пятьдесят пятым шоссе, по которому можно было ехать хоть в Иерусалим, хоть в Галилею.

Именно в районе Бурки и свернул на восток Юсеф в своем лиловом «мерседесе», вместо того, чтобы мчаться на юг, где возле старинной башни аль-Тира ждал его, навинчивая глушитель на дуло револьвера, дружелюбный Камаль. Дорога соскальзывала с одного склона и взлетала на другой. Склоны не были крутыми, линии их были нежны, как линии плеч у Рамизы. Юсеф спустился в Бикат-Санур, Санурскую долину, затем снова взобрался на горный хребет... Впрочем, хребтом этот в несколько тысяч раз увеличенный диванный валик назвать было довольно трудно. Юсеф траверсировал его, увидел издалека хаотично белеющие постройки Наблуса, которые мгновенно скрылись за лысой горой Эйвал, миновал оставшуюся слева многоэтажную деревню Таллуза и выкарабкался на шоссе, пронизывающее Самарию с севера на юг. На юг он не поехал – Рамалла ему не была нужна. Повернул на север и вскоре въехал в деревню Мухайям Фариа. Он старался обо всем забыть и думать о Рамизе. Вообще-то, Рамиза была единственной в мире реальностью, все остальное – лишь ненужным миражом. Проблема заключалась в том, что оно, это остальное, не знало о том, что оно мираж, и настолько нагло предъявляло права на истинность, что порой вконец запутавшийся Юсеф начинал ему верить.

Он ехал мимо старых одноэтажных домиков. Временами навстречу попадались разбитые машины. Зелени почти не было видно, лишь кое-где топорщился высохший кустарник. С горы шерстяными шариками скатывалось стадо овец. На пригорке стоял задумчивый осел и пожевывал колючки. Лиловый «мерседес» Юсефа остановился возле относительно высокого и ухоженного дома с «кайсариями» – сводчатыми потолками, как на старых крытых рынках. Юсеф резко затормозил и выскочил из машины. Буквально на ходу он щелкнул ключом электронного зажигания. Машина пискнула, моргнула электрическими фарами и уснула. Юсеф огляделся. Ни автомобилей, ни людей поблизости не было. Он заглянул в освещенное окно. Расем был один в комнате. Юсеф тихо постучал, даже не постучал, а пробежался подушечками пальцев по стеклу, как пианист по клавишам рояля. Расем поднял глаза. Юсеф описал круг пальцем в воздухе, мол, впусти меня. Расем двинулся к двери, и Юсеф, поднявшись по криво вырубленной из камня лесенке, вошел в дом. Через пятнадцать минут дверь опять отворилась, и на пороге появился Расем. Он посмотрел налево, направо – вроде бы все тихо, только мухи гудят над недавно раздавленной, да так и оставшейся лежать посреди дороги бездомной собакой.

– Выходи! – шепнул он, обернувшись. Тучный Юсеф протиснулся мимо него и сбежал по ступенькам. Уже выезжая из деревни, он позвонил Камалю.

– А – Юсеф – слава – Аллаху. Куда вы – запропастились.