Четыре Любови (сборник)

…Начиная с первого же дня по возвращении Армена из армии, деятельный Ашот решил самолично заняться сыновьим образованием для надлежащего введения его в достойную настоящего мужчины жизнь.

– Больше ошибок не будет, – сообщил он многочисленной армянской родне, проявившей живой интерес к судьбе первого в их роду молодого писателя. – Это я вам говорю, Ашот. – Он задумчиво почесал в паху. – Начнем, пожалуй, с производства. Там закрепимся, ну а уж потом подумаем о партийном строительстве…

Но ни того ни другого не вышло. Планы Ашота потерпели фиаско в самом зародыше. Цеховик по призванию, он, к великому сожалению, не стал педагогом по жизни. И хотя бы чуть-чуть психологом… Все началось с покупки билетов.

– На! – Ашот протянул сыну деньги. – Покупай! – Они стояли у городских железнодорожных касс.

– Что? – не понял Армен.

– Путевку! – строго пояснил отец.

– Какую путевку? – переспросил несостоявшийся писатель.

– Ара, в жизнь, в жизнь, какую же еще, ну-у? Кино такое было, да-а?

– В каком смысле?.. В смысле, в каком направлении? – задал наводящий вопрос единственный сын, смутно озаряемый тревожной догадкой.

– Ара, в любом! В любом! В любом! Без разницы. Разница только здесь… – он выразительно постучал по голове костяшкой указательного пальца. – Без учета следственного маршрута… то есть, я хотел сказать… маршрута следования!

И тем не менее маршрут был построен не без учета социально-географических особенностей необъятной Родины. Конечной точкой путешествия стал Биробиджан.

– Смотри внимательно… – говорил он сыну в каждом городе, где они совершали принудительную высадку в соответствии с разработанным Ашотом зловещим планом. – Вокруг смотри… Чего видишь?

– Чего? – искренне не понимал Армен.

– А чего не видишь? – уточнял вопрос отец.

– Чего? – снова удивлялся он, смутно подозревая наличие некоего скрытого смысла в этих странных вопросах.

Отец взрывался:

– Асвальта, асвальта, асвальта ты не видишь! Вот чего! Значит, чего сюда надо?

– Асфальта! – радостно сдавал урок инженер человеческих душ. – Сюда надо привезти много асфальта!

Ашот задумчиво сосредотачивался:

– Ну, много-мало… Считать надо. Записывай…

К следующему населенному пункту полученный опыт, к сожалению, успевал полностью раствориться вместе с рафинадом, исчезающим в граненых стеклянных глубинах, окруженных со всех сторон мельхиоровым подстаканником.

– Ну? – с тайной надеждой в глазах вопрошал родитель.

– Асфальт? – радостно угадывал отпрыск. – Много асфальта?

– Какой еще в п…у асвальт? Хлеб! – в ярости орал Ашот. – Хлеба тут нет ни хера! Две булочные на весь город!

– Подсчитаем? – угодливо подлизывался писатель.

– Я уже… – задумчиво отвечал отец. – С учетом роста населения по региону…

Цеховые исследования завершились к концу третьего дня, когда Армену все это уже порядком надоело.

– Поедим, пап? – а вот и симпатичная кафешка с аппетитной вывеской.

– Не надо нам этого… – хмуро бросил отец, – обойдемся… Пирожков возьми и подходи к квасу, я очередь займу…

Что-то разом щелкнуло в голове у сына. Щелкнуло и сразу наглухо защелкнулось, теперь уже навсегда. Он внимательно посмотрел на Ашота:

– Папа, ты не мог бы мне объяснить, зачем тогда все это тебе… нам… надо? Ты уже лет двадцать в этих делах, а продолжаешь есть пирожки на улице. А я должен составить тебе компанию? По всему маршруту?

Ни в какой Биробиджан он не поехал, а сел на первый самолет и вернулся в Тбилиси. С предпринимательством было покончено навсегда…