Четыре месяца темноты

Все остальные молчали, ведь с мальчиками дружили Кулакова и Карманова – самая умная и самая красивая. Никто не хочет ссориться с самыми-самыми, иначе все могут отвернуться от тебя.

Но Землеройку этим вряд ли можно было напугать. От нее отворачивались слишком часто. Она решила, что если потребуется, то скажет новому классному все как есть…

Кирилл Петрович дождался тишины, представился и кратко рассказал о себе. Кратко, поняла Люба, потому что иначе его могли перестать слушать.

Он назвал университет, в котором учился. Люба ничего не знала об университетах, только слышала про Большой Университет Города Дождей, куда было очень сложно попасть и куда учителя не советовали ей идти по окончании школы.

Он рассказал зачем-то, что изучал устройство мозга, и девочке показалось, что он знает, о чем она думает.

Неожиданно тон его речи поменялся и он признался:

– Мне жаль, что наше знакомство начинается с обсуждения проблем. Когда мне сказали, что я буду вашим классным, я знал, что дети могут устроить всякое, но не думал, что так скоро. В субботу кто-то заткнул раковину тряпкой во время урока рисования и убежал.

Класс зашумел. Послышались разные версии происходивших событий, оправдания, угрозы: «…Нам не понравилась, как она с нами говорила…», «…Какое она имеет право…», «Мое человеческое достоинство унизили…», «…Я имею право говорить, что хочу…»

– Я еще не договорил.

Раздался смех, потом глухой плоский шлепок, как будто кого-то хлопнули учебником по спине. «Тихо! Да слушай ты».

– Вода полилась на пол, затопила туалет и просочилась в рекреацию.

Сквозь гул Люба различала: «…Мы успели вычерпать ее…», «…Убирали тряпками целый урок…», «…Да тихо вы!»

– Да. Но урок был сорван. Если бы потопа не обнаружили, то вода размыла бы потолок этажом ниже. Могла обвалиться штукатурка. Этажом ниже – туалеты младших классов. Какой-нибудь первоклассник мог пострадать.

«…Ну, это вряд ли…», «…Я говорил тебе…», «…Да оставь в покое мою руку!»

– Человек, который это сделал, должен признаться. Он может встать сейчас или задержаться и подойти ко мне после классного часа.

Люба была уверена почти на сто процентов, что этот классический номер не пройдет и никто не поднимется. Она даже удивилась, что Кирилл Петрович вынужден был использовать его. Однако учитель неожиданно добавил:

– Мы проверили видеозапись, и виновники уже известны… Но может быть, вы хотели бы и сами рассказать, почему это произошло?

Люба вспомнила, как заглядывала в учительскую, когда там просматривали запись. Да, учителя знают, что это их класс, но кто именно заткнул раковину тряпкой и зачем, им неизвестно. Кирилл Петрович схитрил, чтобы узнать виновных. Неужели кто-нибудь поверит?

Вопреки ее ожиданиям класс притих – видимо, последний аргумент был достаточно убедительным. Со своего места робко поднялась худенькая девочка с аккуратным каре, милым личиком и большими растерянными глазами.

Кажется, учитель не ожидал, что поднимется она.

Люба не заметила, как с ее губ сорвалось само собой:

– Лика?

Самая-самая красавица – Лика Карманова – еще никогда не делала ничего против общих правил. Землеройка принюхалась и почувствовала участие самой-самой умной подружки Лики – Яны Кулаковой.

– Я сама не знаю, как это получилось… – Карманова готова была расплакаться.

В классе зашептались, потом Максим Урбанский, тряхнув своими расчесанными волосами и ехидно улыбнувшись, сказал:

– Вставай, Кулакова!

– Отвали, Урбанский. Без тебя… Я тоже, Кирилл Петрович, была там.

Девочка распрямилась. Когда она говорила, голос ее делался притворно детским и невинным. Словно лился на уши переслащенной патокой. Кулакова смотрела свысока, несмотря на свой небольшой рост. В очках и черной жилетке, она была похожа на ученого Кролика из «Винни-Пуха». Люба съежилась, зная, как ловко она может обмануть любого взрослого, не говоря уже о детях. Даже Землеройка не приближалась к Кулаковой, потому что не могла обхитрить ее. Участие Яны многое объясняло.

– Тоже?

– Не могу сказать, что я засунула тряпку. Но я была вместе с Ликой.

Подруга бросила на нее презрительный взгляд. Озеров вздохнул.

– Чем же вам не угодила раковина?

– Она тут ни при чем. Просто мы хотели отомстить.

– Вот как…

– Устроить потоп, чтобы нам не пришлось выполнять ее задание.

– Ее?

– Маргариты Генриховны.

– Значит, урок замещала завуч?

– Да, но мы раньше никогда ее не видели. Она пришла со своими правилами. Кричала на нас. Мы не взяли кистей и бумаги. Уже за это она взъелась.

– Разве кисти на уроке рисования нужны?

В классе послышался приглушенный смех, означавший, что подобное случалось не раз. Но Кулакова продолжила таким же обиженным голоском:

– Прошло пятнадцать минут от урока, а она уже написала замечание в дневник Водянкиной и Тугину за то, что они сидели с пустыми листами.

– Они сегодня в школе?

Поднялось две руки.

– Что вам сказали нарисовать? – спросил Озеров, глядя на Водянкину, которая развалилась на стуле.

– Осенние перемены в природе, – кисло ответила она.