Четыре минус три

Зрители бы наверняка смеялись.

Если пьеса — современная, может случиться так, что в определенный момент актер выйдет из своей роли, снимет красный нос и произнесет небольшую речь:

«Дорогая публика, дорогие друзья! Всю мою клоунскую жизнь вы смеялись над моими неудачами. Я развлекал вас своими падениями, своими несчастьями, своей нелепостью. И вы смеетесь, потому что знаете: все это только игра. Я вовсе не ушибался, и впросак я тоже не попадал. К тому же я тоже получал большое удовольствие от своей игры, — уж в этом не сомневайтесь.

Способны ли вы мне поверить, что мое последнее поражение, моя смерть — на самом деле не что иное, как иллюзия? Признаю: мне замечательно удалось ввести вас в заблуждение. Можно сказать, я никогда с таким успехом не играл свою роль. Но в конце и этого театрального вечера я выйду на поклоны, и вы в очередной раз убедитесь: на самом деле со мной ничего, ну абсолютно ничего не случилось».

Кто знает, не является ли «Хели в гробу» его последней клоунской эскападой? Быть может, актер, который на этом свете играл роль Хели, удалился за кулисы. Просто потому, что закончился текст. На этот раз. Он насладился игрой и теперь ждет за сценой. Я сижу в зрительном зале и плачу, расстроенная иллюзией его смерти. Но однажды, в этом я уверена, я встречусь с ним и удостоверюсь: с ним все в полном порядке. Ничего не случилось. Абсолютно ничего.

Но до этого надо дожить. Пьеса не закончена. И аплодисментов не слышно. Даже в адрес музыканта с красным носом, который так трогательно играл.

На выходе из зала каждому вручается наполненный гелием воздушный шар.

Десять, девять, восемь, семь…

При счете «ноль!» дружная стая воздушных шаров устремляется в небо. Маленький мальчик не желает отпускать свой шар. Он плачет. Мать ему уступает. И я радуюсь этому.

Я долго смотрю шарам вслед. До тех пор, пока они становятся неразличимы глазом. Вдруг кто-то тянет меня за подол платья. Амира, подружка моего сына. Она вручает мне свой рисунок. На обратной стороне я читаю важное послание, написанное нетвердой рукой шестилетнего ребенка.

ДОРОГАЯ БАРБАРА! Я ХОЧУ, ЧТОБТЫ НЕ ПЛАКАЛА ПАТАМУ ЧТО ВАЛЕНТИНА УМЕРЛА И ХЕЛИ И ТИМО. КОНЕЦ. ТВОЙ АМИРА.[8]

Я бы с удовольствием над этим письмом посмеялась. Если бы мне не было так грустно.

«Спасибо, Амира. Я постараюсь радоваться так часто, как только это будет у меня получаться. Обещаю тебе. Знаешь, я очень грущу, снова и снова. Но я рада тому, что Тимо, Хели и Фини были со мною рядом».

Амира радостно кивает.

«Видишь, ты радуешься. Знаешь, моя бабушка мне просто не верит, что ты способна испытывать РАДОСТЬ!»

Что могло происходить в доме Амиры, прежде чем она пришла сюда? Возможно, все было так, как описано ниже. Представим себе накрытый к ужину стол. Все домочадцы в сборе.

Знаешь, моя бабушка мне просто не верит, что ты способна испытывать РАДОСТЬ!

«Мама, правда плохо, что у Барбары погибла вся семья?»

«Да, Амира, это очень плохо».

«Будет Барбара плакать?»

«Да, конечно. Она наверняка очень, очень расстроена».

«Но я не хочу, чтобы она только плакала и плакала. Она же — клоун!»

«Я думаю, Барбара когда-нибудь снова будет веселой. Я думаю, ей известно, что ее дети стали теперь ангелами и сопровождают ее везде. Она написала об этом в своем письме».

«Наверняка ее радует то, что ее сопровождают ангелы. А Хели? Он тоже ангел?»

«Да. Наверняка».

«И я буду ангелом, когда умру?»

«Да, Амира. Ты ведь уже и сейчас мой любимый ангел».

На следующий день, вероятно, приходит в гости бабушка. И ей немедленно сообщают новость, которая продолжает оставаться для Амиры сенсацией.

«Бабушка, представляешь, у Барбары умерла вся семья! Но ты не волнуйся за нее. Она радуется. Потому что ее дети стали ангелами».

Бабушка ужасается. И качает головой.

«Амира, ты говоришь невозможные вещи! Не смей говорить, что она радуется! Нет. Я думаю, если с кем-то случается нечто подобное, радости ему больше никогда не видать».

Непонимание запрограммировано. Для тех, кто отказывается представлять себе смерть иначе, чем в черных одеждах и с отчаянием на лице.