Четыре мира. Оковы души

Были здесь и конюшня для лошадок Фрико, летать на которых было любимейшим ее развлечением с самого детства, и колония-поселение для пчелок Бао, которые давали ценнейший мед в обмен на заботу об их госпоже-пчеле, и пруд с лазурной водой, в котором обитали разные духовные рыбки на радость Менфи, а также отдельные дома для приема гостей, коих всегда было очень много, так как все любили ходить туда как на экскурсию, и медитаций, который находился в самом конце поместья для занятий и развития жильцов этого чудесного места. Это было самое большое поместье в Медианном мире. Практически никто, кроме Верховного Наставника, не мог позволить себе таких огромных энергетических затрат на его содержание.

Нужно сказать, что хозяин имения, при всей своей прагматичности, вообще никогда не скупился на своих подопечных. Наряды, еда, безделушки, полеты на духовных животных, они не знали ограничения ни в чем. Свобода – это единственное, что находилось под строжайшим для них запретом. Полностью владея их жизнями, надеждами и мечтами, он запирал их надежными замками энергетической роскоши.

Когда Мако раскрыла в себе любовные чувства к Наставнику, почти каждый вечер в своих грезах она представляла их обоих, счастливо живущих в этом огромном доме, фантазировала, как будет принимать гостей на правах хозяйки этого великолепного имения. Смешно. Зачем ей становиться хозяйкой поместья, если она не может быть ею даже для своей собственной жизни.

Ей опять было нечем дышать. Она склонилась и, обняв руками живот, жадно начала втягивать в себя воздух, постепенно успокаиваясь и набираясь сил для важнейшего в ее жизни разговора.

Глава 43

Два павших воина, заведомо проигравших в этой битве, два человека, связанных отравленной нитью безысходности…неважно, какие речи сейчас будут произнесены между ними, разбиты будут оба сердца. Они стояли в ее комнате друг напротив друга, молча глядя в глаза. Она знала, что он знает, что знает она. Никто из них не решался разрезать словесным клинком эту убийственно густую тишину, понимая, что после произнесенных слов пути назад уже не будет.

– Это правда? – неизвестно сколько времени прошло прежде, чем Мако не выдержала первой и протянула Наставнику вырванные страницы.

Он молчал, продолжая смотреть в ее большие зеленые глаза, потихоньку наполняющиеся слезами.

– Скажи мне, это все правда? – вот уже и голос начал дрожать.

Он продолжать стоять словно каменный истукан, величественный и молчаливый, будто пытаясь оттянуть момент того самого признания, после которого уже ничего не будет как прежде.

– Почему ты молчишь?! – всё, эмоции, закупоренные шоковой пробкой, было уже не остановить. Взломав защиту, они бурным потоком направили владельца к верной катастрофе, не давая здравому смыслу ни единого шанса как-то помочь или что-то изменить. – Почему ты молчишь?! Это все правда? Ты из своего эгоизма, из мести за то, что я ушла к Солману, не дал мне стать богиней и отправил в Низший мир, забрав у меня одно кольцо души?!

Он продолжал стоять неподвижно, все также не сводя с нее глаз, лишь сильнее сжав челюсти.

– А потом надел на меня этот проклятый ошейник, заточив в свою золотую клетку навеки! Это все правда?! – на последних словах голос у нее сорвался на крик, идущий не из горла, а из глубин самой души.

– Да, это все правда, – он произнес это спокойным мягким голосом, словами перерезая ей вены и вонзаясь в сердце тысячами острых игл.

– Я ненавижу, ненавижу тебя!!! – она бросилась в сторону Наставника, кулаками ударяя его в грудь, ничего не видя из-за заполнивших глаза горьких слез. – Как ты мог так со мной поступить?! – рыдания вырывались откуда-то из самого нутра, острым лезвием пронзая грудь.

Ни одна мышца не дрогнула в теле Каро, пока она своими крошечными кулачками колотила его, пытаясь причинить ему хоть маленькую частичку той боли, которую испытывала сама в тот момент.

Спустя некоторое время, когда эмоциональная пенка была снята и ее тело немного обмякло, потеряв значительную часть сил, Каро обнял ее двумя руками, сжимая крепко, но очень бережно, погружая губы в ее волосы.

– Девочка моя, успокойся, пожалуйста. Ты должна мне верить, – его слова, произнесенные почти шепотом, были такими нежными, но от этого причиняли ей еще большую боль.

Она собрала остатки сил и с напором начала вырываться из его объятий.

– Отпусти меня! Отпусти! Ненавижу тебя, – она била его по груди, плечам, лицу. В ответ он лишь крепче сжимал ее в объятиях.

– Ты должна мне поверить. Я не могу рассказать тебе все. Просто верь мне.

– Как ты мог? Как ты мог так со мной поступить? – последние силы были исчерпаны и теперь она громко рыдала, не зная, что ее слезы причиняют ему куда большую боль, чем наносимые ею удары.

Он подхватил ее на руки и сел вместе с ней на край кровати, держа словно маленького ребенка, все также крепко сжимая в объятиях, прижимая ее голову к своей груди и поглаживая волосы. Рыдания становились все тише, перейдя в конечном итоге в хриплые редкие стоны и шмыгания носом.