Четыре направления - четыре ветра

— Это напиток особый и священный. Вы и в прошлом употребляли психоделики; но без мотива, без чистоты цели и без связи с землей всякий «мистический» опыт становится психическим хулиганством. Безответственное употребление любого наркотика только дискредитирует и пародирует истинный союз с Природой и Великим Духом. Вы словно идете в какой-то духовный бордель и самым опасным образом уни жаете свою высшую сущность, сжигаете свою жизненную силу. Задача шамана состоит в том, чтобы эту силу укрепить, расширить энергетическую оболочку, которая окружаетчеловеческос тело, наполнить ее жизнью, накапливая личную силу. — Он остановился и, набрав воздуха, подул в сторону, как будто заканчивая-разговор или задувая свечу. — То, что вы сейчас вы пьете, является естественной растительной субстанцией, которая очистит и приведет в равновесие ваше тело и окружающие вас энергетические ноля. Только тогда, когда тело, разум и дух приведены в равновесие, шаман может совершить поистине могущественный акт.

Он протянул мне чашку.

— Встаньте и приветствуйте все четыре стороны света.

Я взял чашку и встал возле костра, спиной к Антонно и лицом к югу. Я не имел понятия, что мне делать. И тут я услышал за спиной его спокойную, ласковую испанскую речь.

— Мы призываем Сачамаму, великую змею озера Ярино-коча: дух Юга, приди к нам. Обвейся вокруг нас, древняя Мать, укутай, обними нас своими светоносными кольцами.

Я поднял чашку к южному небу. Я чувствовал себя в полном сознании, обращаясь с приветственным тостом к воздуху.

— Гей! — произнес он, и это звучало как Аминь, и я повторил: — Гей!

Я повернулся направо и смотрел теперь на далекую вершину, где от нас спряталось солнце.

— Мы призываем дух Запада, Мать-Сестру Ягуара, золотого ягуара, который съедает умирающее Солнце. Приди к нам, ты, кто видел рождение и смерть галактик. Позволь нам посмотреть в твои глаза. Научи нас твоей благодати.

Что же говорил Рамон о ягуаре?

— Гей!

— Ген!

Я приказал себе сосредоточиться на ритуале и повернулся лицом к северу.

— Мы призываем мудрость Севера, обители древних учителей, наших праматерей и праотцов. Я представляю вам человека, который не принадлежит к моему народу, но принадлежит к нашим народам. Примите его, приветствуйте его. Благословите нас в нашем деле, и только о деле будут наши помыслы, когда придем мы однажды в ваш хрустальный дворец и сядем среди вас на совет. Гей!

— Гей!

— И мы призываем дух Востока. Слети к нам с твоей вершины, великий орел. Научи нас видеть твоими глазами, чтобы наше видение проникало в землю и в небеса. Полети сейчас с нами и наблюдай за нами. Научи нас летать крыло-в-крыло с Великим Духом. Гей!

— Гей!

Я обернулся, и Антонио жестом велел мне поставить чашку на землю.

— К Пачамаме, великой Матери Земле. — Это была интонация молитвы. — Ты, кто взращивает и питает нас своей грудью, научи нас ходить по твоему телу с достоинством и красотой. Гей!

— Гей!!

Он поднял руку, и я протянул чашку к небу.

— Великий Дух Виракоча, мать и отец, мы приветствуем тебя, и все, что мы делаем, пусть будет тебе во славу. Гей, гей!

— Гей!

Кивком головы он велел мне сесть напротив него. Еще один кивок, и я выпил Сан Педро. Слабый вкус аниса.

Антонио закрыл глаза и стал дышать глубоко, выдыхая воздух через собранные в трубочку губы. Я последовал его примеру, и вскоре ритмическое постукивание погремушки отбивало темп моего дыхания: три-три. Он пел на языке кечуа. Я не мог понять, откуда идет звук погремушки. Я думал о том, что он сказал, о Сан Педро, о растении (я слышал о нем раньше), вспомнил его слова об употреблении различных веществ без мотива, без чистоты цели и без связи с Землей. Опыт и служба опыту. Затем я отдался гипнотическому ритму погремушки и песни. Я начал ощущать свое тело. Я чувствовал напряженность в шее и плечах, болезненность в местах, натертых лямками рюкзака. Не открывая глаз, я опустил плечи, стал двигать головой из стороны в сторону, по очереди растягивая мышцы. Удивительное ощущение. Я поднял плечи и сделал ими несколько круговых движений назад; никогда еще у меня не было такой мускулатуры, такого быстрого облегчения и расслабления, я понял, что мои движения необычайно пластичны, чувствительны к каждому болезненному или напряженному мускулу. Мне не терпелось исследовать это новое свойство, и я повернулся влево, ухватившись правой рукой за левое колено; я потянулся, закручивая влево верхнюю часть корпуса, и почувствовал, как хрустнули три позвонка. То же самое вправо — и еще три щелчка в спине, и огромное облегчение. Мне хотелось двигаться, растягиваться, дать телу работу; свет костра падал на мои закрытые веки, это был поток крохотных цветных точек, словно отдельные фотоны пастельных тонов пролетали сквозь ткани иск, пересекали зрачок и регистрировались в зрительном центре и тыльной части мозга.