Четыре норвежских конунга на Руси

В литературе принято сейчас мнение датского слависта Адольфа Стендер-Петерсена, что упоминание этой страны, ни в коей мере не подвластной русскому правителю, достаточно фантастично [Stender-Petersen 1953b. S. 134]. Сочувственно излагая точку зрения Стендер-Петерсена, американский славист Хенрик Бирнбаум утверждает, не без основания, что единственное, что мог предпринять в данной связи Ярослав, – это всего лишь позволить Олаву отправиться в Волжскую Булгарию, важный центр торговли с Ближним и Средним Востоком [Birnbaum 1981. Р. 135]

Мне представляется, что любые попытки извлечения из данного фрагмента прямой информации заведомо обречены на неудачу. Если же мы примем, что здесь, как и в большинстве известий саг, информация – косвенная (на что, в первую очередь, указывает стереотипность данного известия), то результат может быть иным. Не привязывая сообщения саги к конкретному времени и к конкретной исторической ситуации, мы можем утверждать, что в ней, в своеобразной форме, отразилось знание скандинавами Балтийско-Волжского пути и роли Волжско-Камской Булгарии на этом пути.

Знакомство это – настолько близкое, что пишущий сагу исландец имеет представление даже о конфессиональной принадлежности народов Булгарии. Утверждая, что «народ в той стране языческий», Снорри Стурлусон вовсе не ошибается, как может показаться на первый взгляд. Дело в том, что для авторов саг любой нехристианин, в том числе и мусульманин, был «язычником».

Последнее, что требует комментария, это утверждение Снорри, будто Вулгариа – «часть Гардарики». Однако объяснение здесь лежит на поверхности. Стоит только вспомнить, как шел в IX– XIII вв. Волжский путь[55] и каков его начальный северный отрезок; представить, что скандинавы не имели возможности попасть в Волжскую Булгарию, минуя Ладогу и Новгород. Но именно этот регион, именно эта транспортная артерия от Ладоги до Новгорода, где приплывающие в Восточную Европу скандинавы встречали цепочку укрепленных поселений, градов, и дали основание заморским гостям назвать в IX в. эту страну Cardar (Города-укрепления) [Джаксон 1984]. В сознании проходящих этим путем скандинавов Гардарики и Вулгария, тем самым, оказались неразрывно связанными.

Тот факт, что в интерпретации Снорри Стурлусона, всеми силами стремящегося возвеличить норвежского конунга – да не простого конунга, а самого Олава Харальдссона, святого покровителя Норвегии и perpetuus тех Norwegiaz, – русский князь Ярослав предлагает Олаву в управление (в качестве части Гардарики), скажем, не Полоцкую землю (Palteskia ok jba/ riki allt, er jbar liggr till) и не Суздальскую землю (Sudrdalariki), а именно Вулгарию, говорит сам за себя. Он отражает то место, которое Волжская Булгария занимала на «ментальной карте» средневековых скандинавов, и то значение, которое придавалось в Скандинавии торговым поездкам по Великому Волжскому пути.

После знамения Божьего Олав решает уехать из Гардарики

Небольшой рассказ «Отдельной саги» и «Круга земного» о том, как Олав Харальдссон сообщает Ярицлейву и Ингигерд о своем желании отправиться на родину (после знамения, данного ему во сне), весьма показателен в плане стереотипности используемой Снорри лексики:

После того как конунг Олав решил для себя, что он хочет отправиться домой, тогда сообщил он об этом конунгу Ярицлейву и княгине Ингигерд. Они отговаривали его от этой поездки, говоря, что в их государстве он может иметь такую власть, которая кажется ему наиболее подобающей, и просили его не ехать во владения своих врагов с таким малым войском, какое у него там было. Тогда конунг Олав рассказывает им свой сон и говорит при этом, что, как он подумал, это было знамение Божье. И когда они поняли, что конунг решил отправиться назад в Норег, тогда предложили они ему всю ту помощь в подготовке поездки, какую он хотел бы от них получить. Конунг благодарит их прекрасными словами за их участие, говорит, что он охотно примет от них то, что ему нужно для поездки [IF, XXVII, 343].