Четыре оклика судьбы

Родители Лины не выгнали гостей из дома, они вежливо ждали, когда девушки уедут. А Нина пробовала объяснить Лине, что если такой жених уходит, то неизвестно кому повезло. Лина же не хотела ничего слушать. Она плакала, повторяя, что ей только хотелось родить от него ребеночка. Пусть даже потом, он бы бросил ее. Но зато она все равно могла сказать своему ребенку, что у него есть самый настоящий папа, а не какой-то мифический герой, внезапно погибший при спасении людей на пожаре. Нине было жаль подругу. Она понимала, что Варя поступила подло. Ведь, Варя знала, что эти отношения ни к чему не приведут, но из вредности или зависти решила отбить парня у Лины. В результате, он не достался никому.

На все Нинины упреки Варя отвечала блуждающей глупой улыбкой. Антонина так и не добилась от нее, чтобы она попросила у Лины прощения.

…Уже много лет спустя Нина узнает, что Варя так же подло поступит со своим парализованным отцом, бросив его, беспомощного, на попечение добросердечной соседки…

Оклик второй Взросление

Приступив первого сентября к работе в музыкальной школе, Нина не подозревала, какими трудными окажутся эти годы. Она работала по двенадцать часов в день, а раз в месяц под воскресенье садилась ночью в поезд, чтобы утром быть на курсах повышения квалификации. Выспаться не было никакой возможности. Какие уж тут встречи с сокурсниками? Иногда под монотонную речь какого-нибудь преподавателя голова ее бессильно падала на стол, и она, испуганно встрепенувшись, оглядывалась, не заметил ли кто ее неловкости? В понедельник на работе она с трудом досиживала урок с последним учеником и только одна мысль владела ею, скорее добежать до дома, умыться, и спать, спать, спать…

После одной такой бессонной поездки Нина еле отработала день, и дома сразу завалилась в кровать. Проснулась среди ночи, а, может, это была совсем не ночь, а только вечер, и услышала в соседней комнате перепалку родителей, кому полоскать выстиранное белье. К тому времени Вихровы переехали в отдельную двухкомнатную квартиру с водопроводом, газом и дровяной колонкой в ванной комнате. Мать говорила, что она устала, что отец должен доделать работу. Отцу, видимо, тоже не хотелось бразгаться в ванной, и он советовал матери разбудить Нину. Нине тоже не хотелось прерывать свой сладкий сон, и она сделала вид, что не слышит этого разговора. Мать все-таки жалела ее. Отец с неохотой пошел в ванную, а потом с ворчанием развешивал в коридоре мокрые простыни.

Когда же через два года Нина окончила курсы, и у нее появилось немного свободного времени, то поняла, что девать его некуда. Общества в городе не было никакого, приличных неженатых молодых людей тоже не наблюдалось, и Нина по вечерам стала осваивать вязание на спицах. Первые собственноручно изготовленные изделия демонстрировала на работе. За пристрастие к ажурным рисункам она прослыла большой модницей. Школьный завуч Тамара Кудряшова, девушка умная, язвительная на язык, познакомила Нину с творчеством Марины Цветаевой. Сборник запрещенных стихов, неведомо откуда взявшийся у Тамары, перевернул Нинино представление о поэзии. До этого дня вся поэзия была для нее в словах: «Партия наш рулевой».

Она стала много читать. Для нее открылись великие тайны русского языка. Тонкие сплетения слов в стихах великих поэтов как-то особенно остро замечались ею, вызывая в пробуждающейся душе восхищение. Ухо стало чувствительным к неправильным оборотам речи, которые она постоянно слышала в родном городе. Народные песни с уханьем и подвыванием, слышимые Ниной в праздничные дни, стали раздражать ее, как не соответствующие классическим образцам русской музыки. Все убожество скудной провинциальной культуры вызывало у нее неприятие.

Нина сама стала писать стихи. В заветной тетрадке появились ее первые поэтические откровения. Несколько из них были напечатаны в местной газете. Нина радостно рассматривала под стихами свою фамилию и как-то не очень определенно стала мечтать поступить в Уральский Госуниверситет на факультет журналистики. Но время шло, а в жизни Нины ничего не менялось.

Однажды в музыкальную школу позвонил ее студенческий друг, саксофонист, познакомивший ее когда-то с подпольными записями Элвиса Пресли. Он к тому времени стал солистом филармонии и приехал в их город на гастроли с джазовым оркестром. На сцене он вдруг объявил, что посвящает свое произведение самой лучшей девушке, которая сейчас сидит в зале, и стал играть импровизацию, не сводя с Нины глаз. Какой замечательный ход! Он сразу расположил к себе сидящих в зале слушателей. На нее стали оборачиваться люди. Нина засмущалась. Громкие аплодисменты и крики «бис», саксофонисту были обеспечены. Потом – грустные проводы у автобуса и итогом встречи – в Нинином блокноте первые лирические стихи. Саксофонист уехал, сказав: прости и прощай. Нет, сначала – прощай, а потом – прости.

Именно так. А Нина поняла, что шансов у нее нет никаких. Вернее – они оба поняли, что их судьба не здесь и не сейчас!