Четыре оттенка счастья

– Даниил, наука не бывает веселой или забавной. Ее нужно впитывать без остатка, поглощая знания, чтобы в будущем использовать этот багаж по назначению, – Елизавета Борисовна так увлеклась своим нравоучением, что, казалось, даже боль на время прошла, – ты же не хочешь быть невеждой? – она еле заметно покосилась на Злату, которая вновь с упоением листала свою драгоценную газетку. – Твой покойный отец со мной согласился бы! – вздернув руки кверху, подытожила старушка.

– И как ему помогли его знания? – Даня грустно улыбнулся, достав из холодильника бутылку минеральной воды.

– Даниил! Твой отец был достойным человеком и великим ученым!

– Об этом свидетельствуют 10 ящиков его книг... – протянул Даня, наливая воду в стакан.

– Молодежь! Никакого уважения к старшему поколению, – Елизавета Борисовна укоризненно покачала головой.

– Бьюсь об заклад, когда мне будет столько же, сколько и вам, я буду то же самое говорить о своих внуках, – молодой сосед радостно улыбнулся и сел рядом за стол, – а где Иван Артемович?

– У него сегодня занятия.

– Поехал нести вечное и прекрасное в массы?

Данина шутка совершено не понравилась Елизавете Борисовне, но, несмотря на это, она лишь снисходительно улыбнулась, так как искренне любила этого молодого человека.

Раз в неделю Иван Артемович посещал нескольких «будущих» студентов и готовил их к вступительным экзаменам по всемирной истории. В свои 84 он уже давно был списан со счетов, но бывший преподаватель напрочь отказывался мириться с такой несправедливостью. Иван Артемович был хорошим педагогом, всем сердцем любил не только свой предмет, но и самих студентов, да и они отвечали старичку взаимностью. К несчастью, Елизавета Борисовна так и не смогла осчастливить своего супруга отцовством, и после ряда выкидышей они утратили все надежды. Возможно, именно поэтому Иван Артемович так любил студентов, перенося на них свои нерастраченные отцовские чувства. Из года в год, правда, к нему их обращалось все меньше и меньше, но пока они были – это была отрада для старого преподавателя, да и лишних денег не бывает. В отличие от супруга, Елизавета Борисовна не так болезненно приняла судьбу «бездетности», сконцентрировав всю свою любовь на Дане, 22-летнем студенте магистратуры философского факультета специальности религиоведение. Она открыто восхищалась сложностью его специализации, пророча великую научную судьбу.

– Даня, ты сегодня в продуктовый не заходил? – спросила Злата, оторвавшись от чтения своих историй.

– Да я вообще не выходил, – равнодушно ответил он.

– Пойду посмотрю, может, молочные сардельки наконец завезли. Юрко их так любит, – вспомнив о брате, Злата просияла и принялась быстро собираться, чтобы успеть купить как можно больше сарделек.

– «Бомбардировка любовью» в действии, – Даня подмигнул Елизавете Борисовне.

– В смысле? – изумилась Злата, округлив глаза.

– При вербовке новых адептов в секты часто используется такое понятие, как «бомбардировка любовью», смысл которой заключается в том, что человека окружают повышенным вниманием и заботой, создают ощущение, что он любим и нужен. Такое себе воздействие на сознание, – Даня искренне засмеялся, упиваясь реакцией Златы, которая, недоумевая, смотрела то на него, то на Елизавету Борисовну.

– Но я люблю Юрка... – только и смогла выдавить Злата, от чего Даня еще больше развеселился.

– Мы это знаем, Злата. Не обращай на Даню внимания, он шутит, – Елизавета Борисовна, как могла, постаралась успокоить обиженную женщину, хотя сама еле сдерживала смех.

Приободренная словами старушки, Злата вышла в коридор, быстро обулась, накинула плащ, но уже у двери вдруг окликнула Елизавету Борисовну.

– А адепты – это кто?

–Последователи, часто яростные приверженцы какого-либо учения или идеи.

– А приверженец – это?

– Потом, Злата. Иди в магазин, – Елизавета Борисовна махнула рукой, попросив купить ей молока, и уже через несколько минут Злата была на полпути к магазину.

Часы показывали 12:30.

Юрко арендовал крошечную комнатку в подвале жилого дома, недалеко от улицы Десятинной. Эта комнатка была его мастерской, где он, как обычно выражалась Злата, «творил свои шедевры». Сложно сказать, были ли это шедевры, но рисовал Юра действительно хорошо. Несмотря на свою бедность, ему таки удалось поступить в Академию изобразительного искусства и архитектуры и с блеском окончить кафедру живописи и композиции, чем он очень гордился. Но пока он оставался непризнанным гением, влача жалкое существование бедного художника, что, в принципе, ничуть Юру не удручало. Его вполне устраивала такая жизнь, в которой он занимался любимым делом, не голодал, имел крышу над головой, а рядом всегда была любящая сестра, которая поддерживала и восхищалась всем, что он творил.