Четыре пера (ЛП)

— Вы думаете, что мне будет скучно в Висбадене, — сказала она. — Ничего страшного. Я могу попросить кого-то из родственников поехать со мной.

— Нет, это из-за меня, — ответил Дюрранс. — Возможно, мне придется побыть затворником. Лучше соблюдать покой и какое-то время никого не видеть.

— Вы уверены? — спросила Этни. — Я бы расстроилась, если вы предложили этот план, посчитав, что я буду счастливее в Гленалле.

— Нет, не по этой причине, — ответил Дюрранс, и ответил вполне честно.

Он чувствовал необходимость для них двоих побыть в разлуке. Не меньше Этни он страдал от постоянного притворства. Только потому, что знал о ее решении не портить жизнь двум людям, он не позволил себе крикнуть, что знает правду.

— Я возвращаюсь в Лондон на следующей неделе, — добавил он, — и когда вернусь, смогу сказать вам, еду я в Висбаден или нет.

Дюрранс радовался, что упомянул о своем плане до прибытия телеграммы Колдера из Вади-Хальфы. Этни не удалось связать его отъезд с получением каких-либо новостей о Фивершеме. Телеграмма пришла однажды днем, и Дюрранс вечером добрался до «Заводи» и показал ее Этни. В телеграмме было всего четыре слова:

«Фивершем в тюрьме Умдурмана».

Повинуясь новому инстинкту деликатности, зародившемуся в нем в последнее время из-за его страданий и образа мыслей, Дюрранс отошел от Этни, как только отдал телеграмму, и присоединился к миссис Адер, читающей книгу в гостиной. Кроме того, он сложил телеграмму, так что когда Этни развернула ее и прочла, она была одна на террасе. Она вспомнила, что Дюрранс говорил ей о тюрьме, и ее воображение разыгралось от его слов. Тихий сентябрьский вечер опустился на поля, от реки поднимался легкий туман и расстилался над садовыми скамейками у лужайки. Тюремные двери уже были закрыты в этой жаркой стране на слиянии Нила. «Тогда он уже в десять раз переплатил за свою вину, — воскликнула она, восставая против несправедливости. — И в этом гораздо больше виновны его отец и я, чем он сам. Никто из нас не понимал».

Она винила себя за то, что отдала это четвертое перо. Она оперлась на каменную балюстраду, закрыв глаза, размышляя, выживет ли Гарри этой ночью, да и жив ли он еще. Прохлада камней, да которых дотронулись ее руки, стала самым горьким из упреков.

— Нужно что-то делать.

Дюрранс шел из гостиной и разговаривал на ходу, чтобы предупредить о своем приближении.

— Он был и есть мой друг, я не могу оставить его там. Я напишу сегодня Колдеру. Я не стану экономить деньги, он мой друг, Этни. Вот увидите. Из Суакина или из Асуана как-нибудь помогут.

Он намеренно объяснил предлагаемую помощь лишь своей дружбой с Фивершемом. Этни не должна знать, что он догадывается о ее интересе к судьбе Гарри.

Она внезапно повернулась к нему, почти прерывая его.

— Майор Каслтон мертв? — спросила она.

— Каслтон? — воскликнул он. — В полку Фивершема был Каслтон. Это тот человек?

— Да. Его убили?

— Его убили в сражении при Томаи.

— Вы уверены, вполне уверены?

— Он был в составе второй бригады на краю большого ущелья, когда люди Османа Дигны выскочили как из-под земли и напали. Я тоже был там. И видел, как Каслтон погиб.

— Я рада, — сказала Этни.

Она произнесла это довольно просто и ясно. Первое перо вернул капитан Уиллоби. Вполне возможно, что полковник Тренч может вернуть второе. Гарри Фивершем, столкнувшись с большими трудностями, однажды преуспел перед лицом серьезной опасности. Теперь придется преодолевать больше опасностей и трудностей; это она ясно понимала. И посчитала: один успех предзнаменовал, что за ним последует другой. Фивершем строил планы с осторожностью; у него были деньги для их осуществления; и, кроме того, Этни обладала сильной верой. Но она с облегчением узнала, что к отправителю третьего пера уже невозможно обратиться. Более того, она ненавидела его, вот и всё.

Дюрранс был поражен. Он был солдатом того не столь уж редкого типа, как хотели бы заставить поверить своих читателей сочинители военных историй. Он был потомком Гектора из Трои: не истеричный в речах, не мстительный в делах. Не бахвалящийся мальчишка-школьник, а спокойный взрослый мужчина, без шума исполняющий свой долг, суровый при необходимости, но по натуре мягкий и сострадательный. И этого варварского высказывания Этни Юстас он не смог понять.

— Вам так сильно не нравился майор Каслтон? — воскликнул он.

— Я не знакома с ним.

— Вы рады, что он погиб?

— Я вполне рада, — ответила Этни сухо.

Она совершила еще один промах, когда так высказалась о Майкле Каслтоне, и это не ускользнуло от Дюрранса. Он вспомнил об этом и обдумал в оружейной в Гессенсе. Это как-то прояснило для его обостренного ума позор и исчезновение Гарри Фивершема. Визит капитана Уиллоби и знак, который он принес, дали ему ключ. Белое перо могло означать только обвинение в трусости. Дюрранс не припоминал каких-либо признаков трусости в Гарри Фивершеме, и подобное обвинение приводило его в недоумение.