Четыре подковы белого мерина

Тетка, оглушительно пахнущая хлоркой, в не очень свежем халате с пятнами, вцепилась в руку Лады и перекрыла ей путь в детскую палату номер три.

Шум у дверей привлек того невидимого, кто всхлипывал в палате, и в последний момент Лада краем глаза увидела Димку. Он встал в кроватке, зареванный, в сырых с желтыми разводами ползунках неопределенно-голубого больничного цвета, в казенной распашонке с оборванными пуговками. Маленький ничейный ребенок, брошенный всеми, никому не нужный…

Он увидел Ладу, узнал ее и зарыдал во весь голос. Ей показалось, что еще мгновение – и она упадет в обморок. Он тянул к ней ручки, а ее буквально отрывала от двери нянька, и было понятно, что Лада проиграет ей в этой борьбе…

Она уступила и отступила, она побежала по полутемному коридору к выходу, а в ответ ей больничный страж порядка кричала какие-то обидные слова вроде «ходют тут всякие!».

Лада сразу поняла, что силой ей эту цитадель не взять. Хорошо бы танк завести, который на постаменте у гостиницы грустит! Да подъехать на нем к этой тюрьме, да покачать дулом перед окном главврача! Черт! И где тот муж, который должен, как нормальный солдат, заступиться за нее, женщину, и за ее ребенка. И между прочим, за своего тоже! Нету этого мужа! Все сама! Все одна!

Лада прилетела в гостиницу, покидала в сумку теплые Димкины вещи. Только вместо шубки взяла толстое ватное одеяло и большой пуховый платок, чтобы проще было одевать ребенка.

Через полчаса она снова была в больнице, но уже с планом в голове. Наученная горьким опытом, она была осторожна, как никогда. Как волчица, которая готовится перетащить тайно своего волчонка из ставшей опасной норы в другое укрытие. Она улыбнулась гардеробщице, которая узнала ее. Гардеробщица улыбнулась ей в ответ и приняла не только шубу, но и большую сумку, хоть по правилам такие громоздкие вещи не принимались.

– Я поставлю сумочку вот тут в углу, можно? Я ненадолго!

– Да ставьте! Задвиньте только подальше, чтоб не видно было.

В следующую минуту Лада уже бежала по полутемному коридору в детское отделение, а добравшись до него, остановилась, прислушалась. Было тихо. Она на цыпочках подошла к двери палаты номер три, и в этот момент услышала, как где-то совсем близко звякнуло ведро. Лада на цыпочках отступила за угол и в тот же момент увидела няньку, которая с трудом выбралась из узкого дверного проема, – наверное, там был туалет или душевая. Нянька была с ведром, наполненным водой и шваброй, за которой тащилась влажная тряпка, оставляя за собой сырой след.

Нянька подозрительно осмотрела свою вотчину. У Лады сжалось сердце: если она сейчас примется мыть пол возле Димкиной палаты, то весь план может провалиться.

«Миленькая! Хорошенькая! Ну ты же добрая такая тетенька! – беззвучно, одними губами шептала Лада. – Ну уходи отсюда! Уходи! Я умоляю тебя! Боженька, сделай так, чтобы она ушла!!!»

Нянька придирчиво осмотрела территорию и, тяжело переваливаясь, как утка, пошла в дальний конец коридора. Там она поставила ведро, намотала тряпку на швабру, поболтала ее в ведре с водой и, ворча что-то себе под нос, завернула в палату или кабинет крайний справа.

Лада выдохнула с облегчением, выждала минуту, сосчитала до пяти и на цыпочках пересекла расстояние от укрытия до палаты.

Скрипнула дверь, и Димка, который всхлипывать горько хоть и перестал, но судорожно вздрагивал, встал в кроватке. Он уже почти заплакал, узнав мать, но она успела подскочить к нему, вытянуть его из кроватки и сунуть в рот пустышку, которую предусмотрительно захватила с собой.

Обратный путь она проделала так быстро, что сама не заметила, как кончился этот полутемный коридор. Лада сунула номерок гардеробщице и, пока та несла ее шубу, вытащила из укромного уголка сумку с вещами. На широком подоконнике расстелила одеяло, вытряхнула Димкину одежду. Мокрые ползунки и распашонку без пуговиц – в угол. Одевать ребенка было неудобно: Димка держал ее за шею, и оторвать его можно было только лебедкой.

– Димуленька, зайчик, мама никуда не уйдет без тебя! – приговаривала Лада, надевая на сына теплые ползунки и кофточку с капюшоном. – Сейчас домой пойдем! Дома будем лечиться, правда, маленький?

Обычно не желающий одеваться на прогулку и устраивающий скандал со слезами и воплями, Димка молчал, только всхлипывал и вздрагивал. Чтобы надеть на него кофточки, Лада вынуждена была буквально отрывать его ручки от своей шеи. Потом она завернула его туго, как полешко, в легкий пуховый платок и, наконец, в неудобное, но теплое и надежное ватное одеяло.

Оказалось, что впопыхах она то ли забыла в гостинице, то ли потеряла шелковую ленту, которой перевязывают куль с малышом. Лада быстро нашла выход из положения: выдернула из рукава шубы свой длинный шарф и завязала его поверх одеяла.

Димка, оказавшись в ватной изоляции, решил, что снова потерял мать, и, выплюнув соску, хрипло орал из одеяла.

– Убегаете? – понимающе спросила гардеробщица.

– Убегаем. Если искать будут – скажите, что мать забрала ребенка. Больничная одежда вот там, в углу!