Четыре после полуночи

Эванс вел себя любезно и внимательно — как сельский доктор, принимающий пациентку, которую лечил с самого детства. Он нравился Эми. Но есть кое-что, чего он никогда не узнает, подумала она. Я могла бы набраться смелости и сказать ему, а он кивнул бы мне в ответ, но это вовсе не означало бы, что он мне поверил. Он знает лишь о том, что навсегда останется для меня человеком, застрелившим Морта, человеком, которому пришлось смотреть, как я рыдала на груди у Морта, пока не приехала «скорая помощь» и пока один из санитаров не сделал мне укол. Только после этого я позволила забрать тело. Но он никогда не узнает, что даже после этого по-прежнему нравится мне.

Он вызвал из соседнего кабинета женщину и попросил ее принести три большие чашки очень горячего чая. За окном был январь, стояли морозы, дул сильный ветер. Неожиданно Эми захотелось оказаться сейчас в доме у озера Тэшмор. Она подумала о том, как сейчас выглядит само озеро: вода уже наверняка замерзла, и безумный ветер гоняет по льду бесконечные призрачные змейки снежного порошка. Но тут же в ее сознании возникла смутная, но жуткая ассоциация: она увидела Морта, распростертого на полу, увидела пачку «Пэлл-Мэлл», скользящую по доскам, как фишка на игровом столе. Она поежилась, неожиданное желание оказаться в доме у озера Тэшмор исчезло без следа.

— С вами все в порядке, миссис Милнер? — спросил Эванс.

Она кивнула. Мрачно нахмурившись и поигрывая своей трубкой, Тед сказал:

— Моя жена, мистер Эванс, хочет услышать все, что вам известно о происшедшем. Сначала я пытался отговорить ее, но затем пришел к мысли, что так будет лучше. Ее все еще мучают по ночам кошмары, и…

— Разумеется, — сказал Эванс, не то чтобы полностью игнорируя Теда, но обращаясь преимущественно к Эми. — Думаю, что пройдет это не скоро. Если честно, то меня самого мучают кошмары. Я никогда прежде не убивал человека. — Он помолчал, затем добавил:

— Мне повезло: не хватило года, чтобы попасть во Вьетнам.

Эми ответила ему улыбкой. Бледной, но все-таки улыбкой.

— Во время расследования она уже слышала все подробности, — продолжил Тед, — но хочет услышать все это снова, лично от вас, без формальностей.

— Я понимаю, — сказал Эванс и показал на трубку:

— Если хотите, можете курить.

Тед посмотрел на трубку и, будто смутившись, быстро опустил ее в карман пиджака.

— Я пытаюсь бросить.

Эванс взглянул на Эми и спросил все тем же участливым, даже слегка сладким тоном:

— Скажите, какой цели может послужить наша беседа? А если точнее, зачем вам понадобился этот разговор?

— Я не знаю, — тихо и спокойно ответила Эми. — Но три недели назад мы поехали в дом на озере Тэшмор, чтобы навести там порядок — мы выставили этот дом на продажу, — и кое-что произошло. Точнее, произошло целых два события. — Она взглянула на своего мужа и снова улыбнулась бледной улыбкой. — Тед знает, что случилось нечто необычное, поскольку я позвонила вам и назначила эту встречу. Но он не знает, что именно произошло, и боюсь, сейчас мое поведение его очень раздражает. Наверное, он прав.

Тед Милнер не стал отрицать, что поведение Эми его раздражает. Он опустил руку в карман пиджака, чтобы достать трубку, но передумал.

— Эти два события связаны с тем, что произошло в вашем доме на озере в октябре?

— Не знаю, мистер Эванс… Я не знаю, что именно там произошло. Я бы хотела услышать, что известно вам?

— Что ж, — протянул Эванс, откидываясь на спинку стула и отпивая чай из чашки, — если вы пришли, надеясь получить исчерпывающие ответы, боюсь, вы будете глубоко разочарованы. Я могу рассказать вам про пожар. Что же касается того, почему ваш муж сделал то, что он сделал.., вероятно, вам об этом известно гораздо больше, чем мне. Самое странное в этом пожаре было то, что начался он не в самом доме, а в пристроенном к нему кабинете мистера Рейни. Вероятно, эта акция была направлена конкретно против него, но его самого не было в доме.

На пепелище, в том месте, где находился кабинет: мы нашли крупный осколок бутылки. Когда-то в ней было вино — шампанское, если точнее, — но нет никаких сомнений, что после этого в бутылку был залит бензин. На осколке уцелела часть наклейки, и мы отправили по факсу ее копию в Нью-Йорк. Ее идентифицировали как «Мойе э Шандо» тысяча девятьсот восемьдесят какого-то года. То, что эта бутылка, в которой был коктейль Молотова, именно из вашего бара, не было доказано безусловно, но, по всей вероятности, миссис Милнер, это было именно так. В своем списке вы указали, что дома было больше дюжины бутылок «Мойе э Шандо» восемьдесят третьего и восемьдесят четвертого годов.

Это привело нас к естественному хотя и несколько смелому предположению, что дом подожгли вы или ваш бывший муж. Вы, миссис Милнер, говорили, что ушли и оставили дом незапертым…