Четыре повести о Колдовском мире

Она могла перенести свою наготу. Смешки и комментарии ее тоже не удивили. Но то, что братья узнают о ее лжи… этого она не в силах была перенести. Не было в мире милосердия. Они оба были в сознании и все видели. Взгляд Элмери был холодно непроницаем. Лорик…

Лорик… вот чего ей было не перенести. Она даже не могла посмотреть в его сторону.

— Только одна, — сказал Имрик, посмотрев внимательно на каждого и даже потрогав рукой, нет ли обмана. Джованну он обследовал с особенным удовольствием. Вздрогнув, она попятилась от него.

— Ну, ну, — запел он, словно она была пугливой лошадью. — Значит, только ты. Что же я тогда открыл? Чудо? Секрет? Быть может, заговор?

Сила была ее убежищем. Она нырнула в нее с головой.

Гвенлиан уже была там, удерживая их объединенную мощь: «Сила поднимается, — сказала она. — Будь готова».

Ворона выступила против белого сокола, Силы Джованны. Лорд Имрик протянул руки к ее телу. (В Эсткарпе всем было известно, как следует отлучать женщину от колдовства.) И отлетел, шатаясь. Союзница его распростерла вокруг Джованны крылья Силы: «Моя, — предупредила она его. — Она моя».

— Я никому не принадлежу! — собственным ушам ее показалось, что голос ее прозвучал пронзительно. Голос освободился сам по себе, без ее участия, и был он теперь бесспорно женским.

Свободна. Да. Это странное ощущение развернулось в ней еще сильнее, чем ее Сила или союз с Гвенлиан или сознание опасности. Тот узел, что сидел у нее внутри, несвобода в доспехах сокольничьего, все это ушло. Гвенлиан это заметила, а лорд Имрик, обнажив ее, показал это всем.

Теперь уже не имело значения, что она делала. Жизнь, душа, здравомыслие — все обратилось в ничто. С нее сняли маску. Ей нечего было бояться, и не для чего жить.

Разве только для того, чтобы доказать то, что хотела и начала доказывать. То, что женщина может быть всем, чем является мужчина, и что мужчина может быть таким же предателем, как женщина. У братьев, не признававших никакой Силы, кроме той, что привязывала их к соколу, не было оружия, чтобы сразиться с этим врагом. Это могла сделать только она, хотя бы и плохо обученная.

Этого они ей никогда не простят.

Она давно уже утратила малейшую надежду на прощение, с того самого дня, как она поступила в школу при Соколином Гнезде. Она подтянулась и как бы со стороны услышала собственный смех: легкий, свободный, почти восторженный. Северный Ветер наконец спустилась, а вслед за ней прострелил темноту Оседлавший Бурю, переполненный соколиным гневом. Стражники, удерживавшие Джованну, в панике побежали, спасаясь от смертоносных когтей. Лорд Имрик закричал от поразившей его внезапаной боли.

Джованна схватила перчатку, которую они у нее отняли. Северный Ветер немедленно уселась на нее. Оседлавший Бурю кружил над ее головой, а потом спустился к своему духовному брату.

— Ну, — сказала Джованна, — а теперь нам надо покончить с этим.

Она смотрела на камень. Форма его менялась. Сомнений не было: происхождение его было искусственное. Крылья расправлялись, сквозь камень заблестели перья. В глазных впадинах зажегся слабый свет. Ворона оставила пока намерение полакомиться соколиной кровью. Сейчас ей нужна была Сила, ну а потом, на досуге, она свое возьмет.

Сила набросилась на Джованну, так что та упала на колени. Она вонзила когти в ее волю: «Давай. Давай, освободи меня».

Она не просила. Она приказывала. Мозг Джованны наполнился видениями. Воспоминаниями. Снами. Свободой, из далеких-далеких времен. Бескрайнее небо и вольный ветер, и крылья, распростертые надо всем этим. То был лорд великого царства, а воля его — мировой закон.

Но у него имелись враги: быстрые, яростные, с острыми когтями. Воле его они подчиняться не желали. Дерзали летать там, где хотели, охотиться там, где нравилось, осмеливались выражать открытое неповиновение своему законному лорду.

«Нет, не законному, — сказала Северный Ветер чистым, холодным и презрительным голосом, — в нашем роду такого закона нет. С твоей тиранией у нас нет ничего общего».

«Я правил, — ответила ей Темная Сила (подозрительно, что он это терпел), потому что я был самым сильным. Вас время уменьшило, а меня сделало крупнее».

«В злобе, — ответила соколица, — да, не спорю. Ты был маленьким лордом с маленьким мозгом. Таким ты и остаешься».

«Освободи меня, — приказала Темная Сила Джованне. — Верни мне мою Силу. Освободи».

Сила Джованны кровоточила от ран, нанесенных ей древней Темной Силой. Она пила этот поток, медленный, но сильный. Когти Силы готовы были вцепиться и рвать еще и еще.

— Нет! — гневно воскликнул лорд Имрик. — Ты моя. Ты принадлежишь мне. Ты моя!

Огромное создание живо к нему повернулось

— Я твой, — согласился он с большой охотой. — Освободи меня.

— Ты моя, — повторил Имрик.

— Полностью, — ответил он. — Освободи меня.

Имрик сжал челюсти. В руках его билась жизнь, дикая, как сокол, связанная и беспомощная. Нож его, блеснув, разрезал связывавшие ее веревки.