Четыре с лишним года. Военный дневник

Часто с крутого берега наблюдаю, как рвутся снаряды при артиллерийских обстрелах на другой стороне реки. Довольно интересное зрелище.

Люди уже купаются, но у меня особого желания нет. Я обычно беру книжку, сажусь где-нибудь повыше на берегу и читаю. Красота этих мест усиливается тем, что вокруг нет никакого жилья, нет разрушений, а природу уничтожить невозможно.

Сейчас за рекой играет оркестр, думаю поехать туда, послушать.

22.05.43

Всю ночь била немецкая артиллерия, так, что в блиндаже все засыпано землей, и я вспомнил Симонова:

Ночью бьют орудья корпусные

Снова мимо. Значит, в добрый час,

Значит, Вы и в эту ночь в России,

Что Вам стоит, вспомнили о нас.

Может, врут поверья, кто их знает,

Но в Одессе люди говорят:

«Тех, кого в России вспоминают,

Пуля трижды бережет подряд».

Третий раз нам все еще не вышел,

Мы под крышей примостились спать.

Не тревожьтесь, выше или ниже,

Здесь ведь все равно не угадать!»

Нас с Таней, вероятно, бабка в Желнино вспоминает по-особому, по-своему, так мы ей после войны благодарность от лица службы вынесем.

Из Горького приехал Игорь Масалов, он ездил за женой Куцепина, нашего генерала. Кучу приветов от всех привез. Я давал ему ваш адрес, но он говорил, что ему не до этого адреса в Горьком будет – так и получилось, у вас Игорь не побывал.

Сейчас у меня с горизонта исчезли Орлова и Сущинский. Из дома писем нет. Зря, кажется, ездил!

А Тасенька из-за какой-то рваной книжонки Сенкевича со мной поругалась! А?! И поэтому третий месяц не пишет. Где логика?

9.06.43

Так что же, Тасенька, переписка кончается?! Это глупо! Ты еще бабке напиши в Желнино, что зря, дескать, молишься.

30.06.43

Через 60 дней получил письмо. Спасибо! Я теперь, как фриц, завел блокнотик и записываю: когда, от кого получил письмо и кому ответил.

Живу просто здорово! Блиндаж как квартирка дачная: две койки, два столика, на них всегда букеты цветов (Владимир Иванович приносит), большое окно и железная печка, которую Владимир Иванович каждый вечер топит и мучает меня жаром.

В общем, воевать научились, это уже не 42-й год; чем дальше, тем солиднее получается. Может, через год жен разрешат на фронте держать. Правда, год – это ох как далеко, считая по дорогам войны.

Получились ли фотографии у Волькиного папаши? Орлова пишет, что снова в госпитале лежит.

6.07.43

Больше 10 дней идут дожди!

Блиндажики опять потекли, и даже в нашей, такой красивой квартирке, стало грязно и неуютно. Где-то рядом с утра идет бой, совсем близко заливаются пулеметы – вспоминается осень.

Сейчас я читаю радистам лекции по радиотехнике, выучил автомашину (у меня их 5 штук).

А раций столько всяких стало, но я в них разбираюсь, как рыба в воде. Было время – я их боялся, а теперь они меня стали бояться. Опыт уже большой приобрел, но Пузырев все-таки впереди. Правда, живу я, мне кажется, лучше его, ибо мне везде и всегда нужна была свобода. На заводе я работал с удовольствием, но звонок в 16.00 меня связывал. После звонка я ни на минуту не мог там оставаться, выходил из проходной и первые 200–300 метров шел с каким-то легким ощущением свободы.

Здесь нет никаких звонков, никаких будильников – полная относительная свобода. Я ей никогда не злоупотреблял, если нужно, просиживаю за работой целые дни.

Стало жарко – иду покупаться, устал – пойду полежу, покурю. Все как при коммунизме. Я всегда знал, что подошел бы коммунистическому обществу, а Легочка говорил, что у меня дурной характер, ибо мне нравится любая работа (это было еще тогда, когда я монтером лазил по столбам).

Писать в общем нечего, обстановка скучная и однообразная, но не разочаровывайтесь – впереди еще много-много неизвестного. Впереди Прибалтика, Восточная Пруссия, правда, наступление – далекая мечта.

Через несколько лет – снова к звонку на заводе, раньше я писал, что работать на заводе не буду, теперь уже не зарекаюсь. В общем, из прошлого я жалею об одном – это о теннисе с Кириком – как мы с ним играли! Этого, наверное, не вернешь!

10.07.43

Писать нечего! Интересного мало! О цветах писать смешно, а сколько их здесь, столько нигде не видал, а я порядочно поездил. Все собирают их, сушат и посылают в письмах. У меня в книжках тоже засушено много прекрасных цветов, но никому не шлю. Правда, Наде послал один конверт с красивыми цветами.