Четыре самозванца

Катя бросилась осматривать его ссадины, а я схватился за голову, мысленно ругая себя последним идиотом. Ну, что мне стоило приделать шпингалет? Поленился, отложил на потом! Крышка люка держалась на загнутых гвоздях, вбитых в дно вагончика снаружи…

Спустившись в люк, я осмотрел его снизу. Кто-то здесь похозяйничал — отогнул гвозди. Ну и, конечно, открыл крышку, залез в вагончик, сел за пульт…

— Это же авантюристы! — простонал я. — Катя, кого ты воспитала?!

Катя, которая все поняла, топнула ногой:

— Ну, попляшет у меня эта четверочка!

— Где они сейчас? — спросил Заец.

Это был теперь самый важный вопрос. Дело в том, что МАВР еще не имел БФВВ — Блока Фиксации Внутреннего Времени. Я собирался впаять его только сегодня, он был у меня в портфеле. Без этого блока хрононавты должны стремительно стареть на пути в будущее, а двигаясь в прошлое, наоборот, расставаться со своими годами. И если только эта чертова четверка рванула чересчур далеко, то она уже поумирала от старости или вовсе еще не родилась.

Дрожащими от волнения руками я включил бортовой мини-компьютер. Он был никудышный, неточный, но кое-какую информацию давал. Компьютер посвистел соловьем и высветил на экране: 1988±3.

— Что с тобой? — спросила Катя. — Чего ты так странно смеешься?

— Это нервный смех, — ответил я. — Сейчас пройдет… Живы, слава аллаху, твои воспитаннички!

— Где же они?

— Лет на пятнадцать впереди нас: в тысяча девятьсот восемьдесят восьмом плюс минус три года.

— Надо вернуть их! — вскричали Катя и Заец.

— Это будет непросто. Внутреннее Время в Машине не было зафиксировано, и они теперь, значит, вдвое старше вас. Представляете, им уже под тридцать! Закончили, наверное, институты, продвинулись по службе. Получили хорошие квартиры… Захотят ли они возвращаться…

— А кто их будет спрашивать?! — перебила Катя. — Обязаны вернуться! Здесь родители слезы льют, а они там будут жить в свое удовольствие? Это свинство!

— Эгоизм! — поддержал ее Заец. — Заводи, Вадик, МАВРа — и в погоню!

— Ну и прыткие вы стали! — удивился я. — Не гоните лошадей! Пока не допаяю БФВВ, никуда не поедем.

— Что за «бэ-фэ-вэ-вэ»?

— Блок, который остановит время внутри Машины, иначе постареете в ней, тридцатилетними станете, а мне так вообще четвертый десяток пойдет.

— Ладно, паяй, — милостиво разрешила Катя. — А я с Сашей пока продумаю план действий.

Во дает! Тоже мне, полководец, метр сорок с косичкой…

Ромка становится директором

Я обнаружил этот люк, пока Жора и Максим секретничали. Хотел громко залаять из-под вагончика, чтобы всех насмешить, полез туда прятаться — и увидел.

Открыть крышку и пролезть в будущее можно было запросто. «Вот это везуха!» — мелькнуло у меня в голове. Ведь кто я в настоящее время? Школьный шут гороховый. Не Роман и даже не Рома, а Ромка.

А вот пролезу в будущее и такое вытворю, что сразу стану «наш уважаемый Роман Алексеич!»

Чего бы такого вытворить, чтобы все ахнули? Была у меня одна идеечка, но я ее в откровеннике сдуру выболтал. Думал, что Машина Времени — это сказки, вот и написал. И мне теперь нельзя предсказывать погоду: все поймут, что я ее просто в будущем подсмотрел.

Пока я так сидел под вагончиком, Кураго заговорила про бал. Еще немного — и сообразит, что там гусары, тогда попробуй ее удержи! Ну, я быстренько ее напугал, она передумала ехать к предкам, и мы решили двинуть в будущее всей компанией.

Залезли, и Жук сказал Максиму:

— Шеф, газуй в следующий понедельник!

— Ну и пенек ты, Жора! — говорит Кураго. — До понедельника мода не переменится. Едем в следующий год!

— За год наука даст мало нового, — заявил Максим. — Чтобы увидеть ее плоды, надо ехать в следующую пятилетку.

Меня это устраивало:

— Я согласен! Пять лет — нормальный срок.

— Но затормозим в понедельнике и купим газету, — настаивает Жук. — Мне очень нужна газета за следующий понедельник.

— Остановимся через год и посмотрим, что там носят, — говорит Кураго. — Ты слышишь, Максим?

— Слышу, слышу…

Дрозд помудрил с кнопками на пульте, что-то зажужжали, и по стенам, но потолку побежала настоящая цветомузыка.

— Всем в кресла! Скорее! — крикнул Максим.

Мы сели. Машина жужжала все громче и на разные голоса. А потом как рванет! Нас прямо вдавило в мягкие спинки. В голове что-то завспыхивало и замелькало, будто в ней со страшной скоростью крутили кино. Я вдруг почувствовал, что я, Роман, — нет, уже Роман Алексеевич, — большой начальник. А Кураго Анна — мой личный секретарь. Вот это да!..

Машина выключилась. Мы глянули друг на друга — и обалдели. Анна Кураго побежала к зеркалу, ахнула и заплакала аккуратно, чтобы не потекли накрашенные ресницы:

— Что вы со мной сделали, Максим Максимыч! Превратили в старуху! Мне уже по виду все двадцать пять!..

— Скорее тридцать, — безжалостно уточнил Дрозд. — Дело в том, что я не справился с управлением. Мы попали дальше, чем хотели — куда-то во вторую половину восьмидесятых.

— Не горюйте, Анна Ивановна, — вмешался Жук, у которого появились кожаный пиджак и животик. — Никто не даст вам даже двадцати. Какой костюм у вас прелестный!