Четыре сестры-королевы

Собор затих. Все взоры устремлены на нее: что она сделает или скажет? Но что сделать или сказать? Нужно время подумать. Колотящееся сердце подталкивает ее убежать, скрыться от этих глаз, от этого страшного нажима, от мужа, который так унизил ее. Он подписал verba de praesenti. Почему же не сказал ей? Под Элеонориным испепеляющим взглядом король словно съежился. Его глаз обвис так уныло, что, кажется, может совсем соскользнуть с лица. Никогда он не выглядел таким старым – и таким несчастным.

– Я лишь хотел создать семью, – бормочет он так тихо, что больше никто не слышит. – С тобой, Элео-нора.

На глазах у нее выступают слезы. За семь дней с Генрихом она видела от него только добро, щедрость и страсть. Звала его «мой лев». Но даже у львов есть слабости. Беда Генриха в том, что он очень хочет завести семью, которой никогда не имел.

* * *

После церемонии Гилберт Маршал – граф Пембрук машет жезлом, чтобы расчистить для Генриха и Элеоноры путь от церкви к пиршественному залу, в то время как знать Пяти портов[27] несет на концах копий шелковые лоскуты, обшитые серебряными колокольчиками, прикрывая царственные головы. За эту привилегию соперничают, а другие спорят за право прислуживать царственной чете во время пира – в том числе и Симон де Монфор.

– А граф де Понтьё не будет с нами сегодня пировать? – с огоньком в глазах спрашивает он у Генриха. – Не добавить ли мне пару капель кое-чего в его воду для омовения рук? Скажем, настойки паучника, чтобы улучшить пищеварение?

Дядя, удостоившийся сидеть за одним столом с королем за свою помощь в деле с Понтьё, указывает Элеоноре на молодого человека:

– Видишь, как ловок Лестер? Отметь также восторг твоего мужа. Симон де Монфор умен и амбициозен. Ты должна с ним подружиться.

Она широко улыбается, когда Монфор подносит ей чашу для омовения рук.

– Сегодня вы меня обслуживаете, monsieur? Чему я обязана такой честью? До сих пор это была обязанность графа Норфолка.

От его прочувствованного взгляда у нее пробежали мурашки по спине.

– Английские лорды любят деньги, моя госпожа.

Она окунает руки в воду и вытирает полотенцем, которое он подал.

– Вы заплатили Норфолку? Сколько?

– Много меньше, чем стоит такая привилегия, – прислуживать самой красивой королеве в мире.

Она открывает кошелек у себя на поясе и достает несколько монет:

– Это будет достаточной компенсацией?

При взгляде на серебро глаза у него заблестели. Ага! Тоже денежки любит.

– Пожалуйста, возьмите, monsieur, в подарок от меня.

– Благодарю, моя госпожа, но не могу…

– Ш-ш-ш! Король услышит, что вы отвергаете подарок его королевы, monsieur. У него ужасный характер.

Граф берет монеты, целует их и кладет в свой кошелек.

– Я зашью их в рубашку, чтобы носить рядом с сердцем.

– Если даже он их действительно зашьет, они там долго не задержатся, – усмехается дядя, когда Монфор удаляется. – Граф Лестер крайне стеснен в средствах.

Симону, младшему сыну графа Монфора, казалось, была уготована участь священнослужителя, сообщает Элеоноре дядя. Но у него обнаружились другие амбиции. Он уговорил самого старшего из братьев уступить ему права на графство Лестер, затем поехал в Англию и подал прошение Ранулфу, графу Честеру – попечителю Лестера, – вернуть ему титул и земли. Вскоре он завоевал благосклонность Ранулфа, а с ней и Лестер.

– Симон прибыл ко двору пять лет назад по протекции Ранулфа и с тех пор неотлучно здесь, – говорит дядя. – Он упорно добивается влияния на короля и двор.

– Должно быть, действительно боек на язык, – замечает Элеонора.

– Смотри, как легко он вытянул у тебя деньги.

Элеонора усмехается:

– Не ты ли советовал мне подружиться с ним?

– И ты выбрала самый дорогой способ. Замок Лестера был заброшен много лет и сейчас кое-как восстанавливается. Графу нужны доходы – и немалые, – если он хочет его отстроить заново.

– Ему нужно жениться на богатой наследнице.

– Это его единственная надежда. К несчастью, нынче богатые наследницы – редкость. А Монфору нечего предложить, кроме красивой внешности и сладких речей.

* * *

Усевшись перед советом насупленных баронов, Генрих бросает выразительный взгляд на Элеонору: видишь, что мне приходится терпеть? Он прокашливается и начинает снова:

– Как правитель Германии и Италии, император Священной Римской империи является ценным другом Англии.

Примерно пятьдесят сидящих перед ним баронов начинают роптать. Некоторые скрестили руки на груди.

– Папа могущественнее императора, и он ненавидит Фридриха, – говорит седобородый граф Кент[28]. – Почему бы не последовать примеру французского короля и не сохранить в их споре нейтралитет? – Он качает кудлатой головой. – Как твой бывший наставник, Генри, я думал, что научил тебя с большей мудростью выбирать друзей.

– Теперь вы мне не наставник, сэр Хьюберт, а королевский подданный, – обрывает его Генрих. – И вы должны обращаться ко мне соответственно. – Он снова не сдержался. Пора вмешаться Элеоноре.