Четыре сезона

Я думаю, первоначально его намерения заходили не слишком далеко. Разве что выбить на стене свои инициалы. Или, может быть, несколько строчек стихотворения. Вместо того он обнаружил удивительно мягкий бетон. Возможно, с первого же удара молотка от стены откололся хороший кусок. Я представляю себе, как Энди лежит на своей койке, вертит в руках кусок бетона и задумчиво его разглядывает. На секунду стоит забыть о том, что вы находитесь в проклятой Богом дыре, что вся прошлая жизнь дала трещину и разлетелась на мелкие кусочки. Обо всем этом сейчас лучше не думать и внимательно посмотреть на этот кусок бетона.

Через несколько месяцев он решил, что будет забавно посмотреть, какое количество бетона он сможет вытащить, выбить из стены. Но нельзя ведь начать долбить стену вполне откровенно. И потом, когда придет недельная проверка (или одна из тех неожиданных проверок, которые вечно обнаруживают у заключенных «травку» и порнографию), просто сказать охраннику: «Это? Просто я ковырял маленькую дырочку в стене. Пустяки, не обращайте внимания».

Нет, так он поступить не мог. Поэтому пришел ко мне и спросил, нельзя ли достать плакат с Ритой Хейуорт. Большой экземпляр.

И, конечно, тот самый молоток. Помню, когда я доставал его в 1948 году, подумал, что уйдет шесть сотен лет на то, чтобы пробить такой штуковиной стену. Вполне резонно. Но Энди пришлось проходить только половину стены, да еще из довольно мягкого бетона, и на это ушло всего лишь двадцать семь лет и два истершихся молотка.

Большую часть одного из этих лет пришлось потратить на Нормадена. К тому же Энди приходилось работать ночью, когда все, включая охранников ночной смены, спят. Но я подозреваю, что более всего работу замедляла необходимость куда-то девать вынутые из стены куски. Приглушить звук молотка можно было с помощью полировальных подушечек, но что делать с раскрошившимся бетоном и попадающимся гравием?

Помню одно воскресенье вскоре после того, как я принес Энди молоток. Помню, как я смотрел на Энди, идущего по двору. Вот он останавливается, подбирает камешек… и тот исчезает в рукаве тюремной куртки. Такой карман в рукаве – старый тюремный трюк. В рукаве или в штанинах брюк. Помню и другое свое наблюдение. Энди Дюфресн прогуливался по двору в жаркий летний день, вокруг ног Энди легкий ветерок, казалось, поднимал и кружил песчинки и пыль.

Стало быть, у него была пара потайных карманов. В них набивался раскрошенный цемент, и как только Энди оказывался в сравнительной безопасности и никто не наблюдал за ним довольно пристально, он выпускал цементную пыль. Старый трюк, который применяли пленники времен второй мировой войны, устраивающие подкопы.

Проходили годы, и Энди понемногу выносил свою разрушавшуюся стену на тюремный двор. Он участвовал в махинациях каждой новой администрации, и все думали, что он это делает потому, что хочет расширять библиотеку. Несомненно, в этом была доля истины, и довольно большая. Но главное заключалось в том, что Энди хотел оставаться один в четырнадцатой камере пятого блока.

Не знаю, были ли у него реальные планы побега. Или по крайней мере надежда на побег. Возможно, он считал, что стена более чем твердая и длиной десять футов. И если даже он пройдет этот путь, то выйдет наружу в тридцати футах над прогулочным двором. Но как я уже сказал, не думаю, чтобы он как-то беспокоился и особо задумывался на этот счет. Его мысли могли течь по следующему руслу: я прохожу всего фут стены за семь лет, значит, наружу смог бы выйти только лет через семьдесят, в сто один год, но и черт с ним со всем, будь что будет.

Посмотрим, как развиваются события дальше. Энди знает, что, если его увлечение обнаружат, он получит изрядный срок карцера и черную отметку в карточке. А так как регулярные проверки происходят каждую неделю, а неожиданная может прийти в любой момент, и чаще всего это происходит ночью, то все это не может продолжаться слишком долго. Рано или поздно какой-нибудь охранник может заглянуть за картинку, чтобы проверить, не прячет ли там Энди остро наточенную ручку алюминиевой ложки или сигарету с «травкой».

И Энди сделал из этого игру: поймают или не поймают? Тюрьма – чертовски скучное место, и возможность нарваться на ночную проверку в то время, когда Рита Хейуорт снята со стены, как всякий риск, вносила некий интерес и разнообразие в жизнь заключенного на протяжении первых лет.

Думаю, что с помощью одного везения ему не удалось бы продержаться двадцать семь лет. Но первые два года – до мая 1950-го, когда произошел эпизод с Байроном Хедли, – надеяться приходилось только на везение.