Четыре сезона

Он уже почти полностью закопал труп, когда что-то его смутило. Он замер и уставился на могилу, сжимая лопату в руках. Ноги бродяги, присыпанные землей, чуть разъехались: одна – в старом ботинке, а вторая – только в грязном носке, судя по всему, бывшем белым в далекие времена президент ства Тафта[19].

Только один ботинок? А где второй?!

Тодд обвел лихорадочным взглядом подвал. Ничего! В висках застучала боль, словно старавшаяся вырваться наружу. Ботинок он увидел в тени валявшейся полки – примерно в пяти футах от могилы. Тодд схватил его и бросил в яму, после чего снова взялся за лопату. Наконец земля скрыла все – и труп, и ноги, и второй ботинок.

Утрамбовав землю, Тодд прошелся сверху граблями, чтобы окончательно скрыть следы своей работы. Правда, достичь желаемого результата ему не удалось. Сделать могилу незаметной не вышло: свежевскопанная земля всегда бросается в глаза. Но зачем кому-то понадобится спускаться в подвал? Ему и Дюссандеру только оставалось надеяться, что никому.

Тодд бегом рванул на кухню, чувствуя, что начинает задыхаться.

Старик сидел не шевелясь: локти разъехались, а голова бессильно свесилась вниз. Глаза закрыты, а веки приобрели пунцовый оттенок…

– Дюссандер! – закричал Тодд. Липкая слюна во рту вдруг стала горячей от страха и адреналина, разгонявшихся по телу жаркой волной крови. – Только попробуй сдохнуть!

– Не кричи! – ответил Дюссандер, не открывая глаз. – Там, в шкафу, есть все, что нужно…

– Где у тебя моющие средства? Любые! И тряпки? Мне нужны тряпки!

– Все под раковиной.

К тому времени кровь на кухне почти высохла. Дюссандер, подняв голову, наблюдал, как Тодд сначала оттирал лужи на полу, а затем соскребал пятна с ножек стула, на котором сидел бродяга. От напряжения юноша нервно кусал губы и громко фыркал, будто конь, закусивший удила. Наконец порядок был наведен, и на кухне воцарился стойкий запах моющего средства.

– Под лестницей есть ящик со старыми тряпками, – сказал Дюссандер. – Положи грязные в самый низ. И не забудь вымыть руки.

– Я не нуждаюсь в твоих советах. Это ты втянул меня во все это!

– Правда? А ты – молодец! Не растерялся. – В его голосе прозвучала нотка иронии, но он тут же застонал, и лицо исказила гримаса боли. – Поторопись!

Тодд убрал тряпки и поднялся по ступенькам подвала. Наверху он обернулся, бросил последний оценивающий взгляд, выключил свет и закрыл дверь. Затем подошел к мойке, закатал рукава и, открыв горячую воду, опустил руки в мыльную пену… и вытащил нож, которым Дюссандер зарезал бродягу.

– Жаль, что не могу перерезать тебе им горло, – мрачно заметил Тодд.

– Да, и отправить в ад. Не сомневаюсь.

Тодд вымыл нож, вытер его и положил в ящик. Затем, покончив с остальной посудой, сполоснул раковину и бросил взгляд на часы: 22:20.

Он подошел к столику с телефоном, взял трубку и с сомнением посмотрел на нее. Его не оставляло чувство, что он упустил что-то очень важное, как едва не произошло с ботинком бродяги. Но что? Он никак не мог сообразить. Если бы не проклятая головная боль, он бы точно вспомнил! Раньше память его никогда не подводила, и теперь ему стало страшно.

Тодд позвонил в «Скорую» – трубку взяли после первого же гудка.

– Служба «Скорой помощи Санта-Донато». Что случилось?

– Меня зовут Тодд Боуден. Я нахожусь в доме номер девятьсот шестьдесят три по Клермон-лейн. Нужна «скорая».

– Кому-то стало плохо, сынок?

– Моему знакомому, мистеру Д… – Он осекся, закусив губу так сильно, что показалась кровь, и от пульсирующей боли в голове на мгновение едва не отключился. Он чуть было не произнес «Дюссандер», выдав настоящее имя старика совершенно постороннему человеку.

– Успокойся, сынок, – прозвучал голос в трубке. – Не торопись и просто отвечай на вопросы.

– Моему знакомому мистеру Денкеру, – сказал Тодд. – Похоже, у него сердечный приступ.

– А какие симптомы?

Тодд начал перечислять, но, услышав о резкой боли в груди, спустившейся по левой руке, дежурный все понял и сказал, что «скорая» приедет через десять, максимум двадцать минут в зависимости от пробок. Тодд повесил трубку и потер глаза.

– Вызвал? – едва слышно поинтересовался Дюссандер.

– Да! – взорвался Тодд. – Да, вызвал! Вызвал, черт тебя побери! Да! Да! Да! Ты можешь заткнуться?

Он с силой надавил на глаза – в них вспыхнули мириады ярких точек, сменившихся красными кругами. Возьми себя в руки, малыш Тодд! Успокойся! Все идет нормально! Все путем!

Открыв глаза, он снова поднял трубку. Теперь самое трудное. Надо позвонить домой.

– Алло? – послышался мягкий спокойный голос Моники. Тодд представил, как он тычет ей в нос дулом винтовки и нажимает на спусковой крючок.

– Мамуль, это Тодд. Дай мне папу. Скорее.

Он давно не называл ее «мамулей» и знал, что это подействует на нее быстрее, чем все остальное. Он не ошибся.

– Что случилось? В чем дело, Тодд?

– Просто позови его к телефону!

– Но что…

В трубке раздался треск, и он услышал, как мать что-то сказала отцу. Тодд приготовился.

– Тодд, что случилось?

– Пап, мистер Денкер… у него, кажется, сердечный приступ. Я уверен.