Четыре сезона

Считается, что Шекспир создал эту бессмертную трагедию в 1600 году. Сюжет он позаимствовал, вероятнее всего, у английского писателя Томаса Кида, который в свою очередь переписал сочинение одного французского автора, а тот воспользовался сказанием из датской хроники о принце Амлете начала XIII века. Так или иначе, в Кронборге вымысел оказался сильнее реальности: самых доверчивых туристов возят сюда плакать над несуществующими могилами Гамлета и Офелии, а довольствоваться им приходится лишь сведениями о том, что в этих исторических декорациях бессмертную трагедию играют уже без малого двести лет. За вдохновением в Хельсингер-Эльсинор приезжали лучшие Гамлеты мирового театра, Лоуренс Оливье и Ричард Бартон.

С людской любознательностью, даже лишенной оснований, ничего не поделаешь. Туристы ищут Гамлета и там, где его нет. Принц Датский тенью встал в общий ряд достопримечательностей Копенгагена и окрестностей: «Кронборг (замок Гамлета, казематы) — $3–9; обед или ужин в турецком ресторане — $12; музей скульптора Торвальдсена — бесплатно; зоопарк — $4–8; пивоваренный завод „Карлсберг“ + дегустация пива — бесплатно».

Все в мире преходяще, кроме датской монархии. Нынешнего принца Датского зовут Фредерик; этот-то понапрасну не терзался гамлетовскими вопросами и уже женился. Под венец, к алтарю копенгагенского собора Пресвятой Богоматери, 35-летний кронпринц отвел простую австралийскую девушку Мэри Элизабет Дональдсон, дочь университетского профессора математики и секретарши. Нравы наследника престола долго беспокоили нацию — в молодости Фредерик чрезмерно дружил с фотомоделями, но в конце концов остепенился. А Мэри всем, кроме цвета крови, оказалась хороша; в частности, и тем, что в ее прошлом даже самые дотошные журналисты не нашли компрометирующих обстоятельств. Первые тридцать лет биографии новоявленной принцессы расцветило разве что увлечение ветеринарией, а самую «спорную» характеристику Мэри дал ее школьный учитель: «симпатичная девочка с приятной улыбкой». Так что проклятие современных королей — женитьба принца на буфетчице или стюардессе — семью датской королевы Маргрете II и принца Хенрика из династии Глюксборгов счастливо минуло. «Великие в желании не властны», — утверждал Шекспир в «Гамлете», но разве справедливо это теперь?

…В Кронборге тянет покурить не в подземных казематах, а за последним крепостным валом, на высоком берегу над холодной весенней водой Эресунна. Жиденькое солнце безуспешно старается согреть стальную балтийскую волну. Как ни кутайся в плащ, от порывистого ветра не убережешься, зажигалка настойчиво, раз за разом, гаснет, хоть кремень сточи. «У паруса сидит на шее ветер», — во-он косой белый треугольник, легкая яхта меняет галс и несется прочь, быть может, к проливам с гортанными нордическими названиями Каттегат и Скагеррак, за которыми — Северное море. Самая удобная скамейка, лицом к Швеции, установлена на спине равелина Береговой батареи, наверное, как раз отсюда замковые канониры целили в пиратские шхуны. Справа и сзади, за Свиной башней — «площадка перед замком», которую Шекспир, будь он знаком с планом Кронборга, отрядил бы для первой встречи Горацио с призраком отца Гамлета. Но шекспировский Эльсинор — конечно, не датский Кронборг, и вот эту гамлетовскую строфу:

У тех, кто с этой кручи смотрит в море
И слышит, как оно ревет внизу,
Там поневоле сами возникают
Отчаянные помыслы в мозгу, —

следует воспринимать всего лишь как литературное преувеличение. Не сыскать в окрестностях Кронборга ивы, со сломанной ветви которой сорвалась «в рыдающий поток» несчастная Офелия. Каменные и земляные крепости вокруг замка окружены похожим на чинный графский пруд тишайшим водяным рвом, по стекольной глади которого скользят лебединые пары. Не видно и кладбища, где жонглировал черепами безутешный принц, воспевая «государыню Гниль», где он на последней странице трагедии уснул навеки, «убаюкан пением херувимов». Да и херувимов тоже не видать.

Конечно же, трагедия Шекспира — не про Данию, не про Эльсинор, не про Гамлета, а про бессмертную человеческую душу и ее бессилие в борьбе со злом. Как витиевато сказал советский критик, «даже собственноручно казнив преступного узурпатора, Гамлет не может вправить на место суставы вывихнутого времени». Но и не один Гамлет бессилен.

Сигарета выкурена до фильтра, ветер пронизывает до костей. Настроение, даром что день ясный, невеселое. Обратно, от замка к городу, дорога ведет краем закованного в бетон моря. На обочине стоит странный памятник современного искусства: веселящиеся рыбы клюют тела утонувших рыбаков. Шекспир не был в Дании. Гамлет, к вящей радости датчан, не жил ни в Кронборге, ни в Хельсингере. Гамлет не жил вообще, Гамлета нет и не было.

Вот завершающая авторская ремарка трагедии: «Похоронный марш. Все уходят, унося тела, после чего раздается пушечный залп».

ВЕСНА. ВОСТОК

Чужая речь