Четыре сезона

«Я согласна, – сказала она, наконец. – Это справедливо. Меня зовут Сандра Стенсфилд». Она протянула мне руку. С удивлением я пожал ее. Я был рад, что Элла Дэвидсон не видела, как я сделал это. Она бы ничего не сказала, но целую неделю кофе был бы горше, чем обычно.

Она улыбнулась в ответ на мое замешательство – я думаю – и посмотрела на меня открыто. «Я надеюсь, мы будем друзьями, доктор Маккэррон. Сейчас мне нужен друг. Я немного напугана».

«Я вас понимаю и постараюсь стать вашим другом, если смогу, мисс Стенсфилд, Я что-нибудь могу для вас сделать в настоящий момент?»

Она открыла сумочку и достала блокнот и ручку. Раскрыв блокнот, она посмотрела на меня. В какой-то момент я с ужасом подумал, что она спросит у меня имя и адрес акушерки. Затем она сказала: «Я хотела бы знать, что мне лучше есть. Для ребенка, конечно».

Я громко рассмеялся. Она взглянула на меня с удивлением.

«Извините. Просто у вас такой деловой вид».

«Ну уж наверное. Этот ребенок теперь часть моих дел, разве не так?» «Да, естественно. У меня есть брошюра, которую я даю всем моим беременным пациенткам. Здесь говорится о диете, весе, питье, курении и многом другом. Пожалуйста, не смейтесь, когда будете читать. Это затронет мои чувства, потому что я сам писал текст».

Хотя это был скорее памфлет, а не брошюра, однако это не помешало ему стать впоследствии книгой: «Практическое руководство по беременности и родам». В то время я серьезно увлекался акушерством и гинекологией и, начав довольно поздно из-за войны, не собирался терять время. Меня подбадривала мысль о том, что я увижу множество счастливых женщин в ожидании ребенка и приму много детей за мою практику. Так и случилось: по последним подсчетам я участвовал в появлении на свет около двух тысяч младенцев – достаточно, чтобы заполнить пятьдесят классных комнат.

Я читал много литературы о беременности и родах и более разумно применял свои знания по этому вопросу, чем в других областях медицинской практики. Поскольку я был энтузиазмом и у меня сложились собственные представления о предмете, то предпочел написать собственную брошюру, чем следовать избитым предписаниям, которыми в избытке потчевали беременных женщин. Я не буду излагать полный набор этих предписаний – для этого не хватило бы и ночи, – но приведу лишь два примера.

От будущих матерей требовали как можно меньше находиться на ногах и тем более не совершать длительных прогулок из-за опасности выкидыша и других «нежелательных для родов» последствий. Но роды как таковые – это в первую очередь, что сказать футболисту, готовящемуся к важной встрече, чтобы он как можно больше проводил время сидя и сохранял силы для предстоящей игры! Другой столь же «мудрый совет», часто даваемый многими докторами упитанным женщинам, – начать курить! Курить! Эти рекомендации отражены в имевшем хождение лозунге тех дней: «Возьми сигарету Lucky вместо конфеты». Те, кто думает, что, вступив в двадцатый век, мы вошли в эпоху просвещенной медицины, не представляет, какие безумные идеи иногда приживаются и в наши дни.

Я дал мисс Стенсфилд мою брошюру, и она внимательно изучала ее в течении минут пяти. Когда я спросил у нее разрешения закурить трубку, она кивнула мне, не отрываясь от чтения. Потом она подняла глаза и улыбнулась: «Вы радикал, доктор?»

«Почему вы это говорите? Не потому ли, что я советую ожидающим ребенка женщинам ходить пешком, а не ездить в прокуренных и трясущихся поездах подземки?»

«Витамины… всякого рода… плавание и дыхательные упражнения! Какие дыхательные упражнения?»

«Об этом вы узнаете позже, но я не радикал. Далеко не радикал. Я тот, кто задерживает на пять минут моего следующего пациента».

«О, прошу прощения». Она быстро встала, запихивая толстую брошюру в сумочку.

«Ничего».

Она набросила на себя легкое пальто, смотря на меня своими карими глазами. «Нет, – сказала она. – Вы совсем не радикал. Ну а теперь вы себя чувствуете более… умиротворенно? Я правильно подобрала слово?»

«Вполне подходяще, – сказал я. – Это слово мне нравится. Скажите миссис Дэвидсон, чтобы она выписала талон на следующее посещение. Я хочу вас видеть в начале следующего месяца».

«Ваша миссис Дэвидсон меня не одобряет».

«Я уверен, что это не так. – Но я никогда не умел врать, и теплота, возникшая между нами, сразу же испарилась. Я не провожал ее до двери моего кабинета. – Мисс Стенсфилд?»

Она обернулась и застыла в ожидании вопроса.

«Вы собираетесь оставить ребенка?»

Она окинула меня взглядом, потом улыбнулась той загадочной улыбкой, секрет которой знаю только беременные женщины. «О, да», – услышал я в ответ, и она ушла.

До конца этого дня я занимался похожими друг на друга случаями пищевого отравления, ожогов кипятком, вытаскивал кусок металла из глаза и дал направление на госпитализацию моему старому пациенту, у которого, я уверен, была раковая опухоль. Я совершенно позабыл о Сандре Стенсфилд. Элла Дэвидсон напомнила мне о ней, заметив:

«Возможно, она вовсе и не потаскушка».