Четыре шага (Так называемая личная жизнь (Из записок Лопатина) - 1)

Город был сильно разбит поочередно немецкими и нашими бомбежками и на треть сожжен немцами при отходе. Во всех, даже целых, домах были выбиты стекла. По заваленным снегом улицам медленно шли люди, они останавливались около домов - своих и чужих, заглядывали внутрь через разбитые вдребезги стекла, пожимали плечами, некоторые плакали. Кое-где мелькали непривычно выглядевшие вывески учреждений и частных парикмахерских, с надписями на русском и немецком языках. Наконец Лопатин Добрался до здания райисполкома и зашел к председателю, который уже полдня как вернулся сюда вместе с первым вошедшим в город эскадроном.

Это был пожилой, легко, не по-зимнему, одетый человек, властный, громкоголосый, закрученный делами и удрученный зрелищем бедствий, постигших его родной город. В комнате стояла полутьма. Выбитые стекла были залатаны фанерой; одна женщина домывала пол, другая - растапливала печку. Кроме стола и стула, в комнате ничего не было, но в соседней комнате не было и этого - несколько посетителей теснилось там, стоя или сидя на подоконниках.

- Жалко, раньше не пришли, - сказал председатель, отдавая Лопатину его удостоверение. - Хорошие люди были - секретарь подпольного райкома и еще двое оставленных тут нами товарищей.

- А где они?

- Уехали в штаб корпуса - сведения о немцах давать.

- Жаль, - посетовал Лопатин и добавил, что, наверное, с кем поговорить найдется - в соседней комнате ждут приема несколько человек...

- Человеки, да не те! - сердито хлопнув по столу рукой, ответил председатель странной фразой, значение которой стало понятно, только когда в комнату вошел первый из ожидавших приема.

Это был инженер горкомхоза, который, как выяснилось из последующего разговора, пустил при немцах выведенный из строя городской водопровод. Он пришел не по вызову, а сам, и держался спокойно, кажется не чувствуя себя особенно виноватым. Председатель райисполкома принял его наскоро, выслушал, стоя сам и не приглашая садиться, и, недружелюбно сказав: "Ладно, идите, мы с вами еще разберемся", отпустил.

- А с чем вы еще будете разбираться? - спросил Лопатин, когда инженер вышел.

- Как с чем? - поднял на Лопатина глаза председатель райисполкома. Работал на немцев, сам сознается!

- Но водопровод-то, наверно, не только немцам был нужен, а и городу? возразил Лопатин.

Председатель райисполкома посмотрел на него сердито, но неуверенно. "Ну что ты ко мне привязался? - было написано на его лице. - Оказался бы на моем месте, поглядел бы я на тебя".

- Я же говорю: будем еще разбираться, - неопределенно сказал он вслух и вызвал следующего из ожидавших - заведующего городской пекарней; он пек хлеб при немцах и, по первому впечатлению Лопатина, был прохвостом. Вслед за ним через комнату председателя прошли еще трое людей, остававшихся в городе на своих службах все время, пока в нем были немцы, - монтер с электростанции, врач из городской больницы и какая-то женщина, работавшая в карточном бюро и с рыданиями говорившая, что хотя она и кандидат партии, но что же ей было делать, когда у нее на руках грудной ребенок и мать-инвалидка!

- Что тебе делать было - не знаю, а что ты в партии была - об этом забудь! - сказал председатель райисполкома, судя по всему знавший и жалевший эту женщину и все-таки твердо уверенный в правоте своих слов.

- Что же мне теперь делать? - продолжала рыдать женщина. - Нам хоть карточку-то дадут теперь?

- Иди бабам помогай, другие комнаты мой, а то весь райисполком в навозе, как будто Мамай прошел, - помолчав, сказал председатель и добавил ту же фразу, которой заканчивались все его разговоры: - Потом разберемся!..

- Слушайте, - сказал Лопатин уже глубокой ночью, вернувшись после обхода города в райисполком и пристроившись часика на два поспать рядом с председателем, в его кабинете, на двух брошенных на пол тюфяках. - Вот вы все говорите: "Потом разберемся, потом разберемся". А как мы будем потом разбираться?

- В чем разбираться? - усталым голосом спросил в темноте председатель.

- Ну вот хотя бы тут у вас, - сказал Лопатин. - Ведь какаято часть населения здесь оставалась...

- Примерно до половины, - отозвался председатель, - а точней потом разберемся... - уже механически повторил он ставшую привычной за день фразу.

- Предположим, половина, - сказал Лопатин, - значит, несколько тысяч человек. Это же не деревня, где есть хотя бы спрятанные, закопанные запасы продовольствия, а все-таки город. Хлеб пекли в пекарнях, продукты давали по карточкам, воду брали из колонок, свет получали с электростанции... Нельзя же себе представлять, что вот сегодня пришли немцы, а завтра людям уже не нужно ни воды, ни хлеба, ни света - ничего!

- Насчет света ерунда! - прервал Лопатина председатель. Электростанция - военный объект, посидели бы и на лучине!

А монтер просто шкура: имел шанс взорвать - и струсил!

- А вы бы взорвали?

- Безусловно.

Председатель сказал это так просто, что Лопатин поверил ему.

- Ну, а эта женщина? Ведь какая-то выдача хлеба - я ходил по городу, спрашивал, - по нищенским нормам, но все же и при немцах продолжалась?