Четыре степени жестокости

— Цинично, однако это горькая правда. — Джонатан, полуобернувшись, посмотрел сыну в глаза и сделал глоток из своего бокала с чаем. Пить ему вряд ли хотелось, просто решил выдержать драматическую паузу. — Что же ты там хотел прояснить?

Джастин медленно выдохнул. Не только отец умеет делать драматические паузы.

— Вы же газеты читали? Я вляпался в крупный скандал. Но все, что там написано, — сплошное вранье. Не могла Абигайль Хармон заказать убийство мужа. И я, уж поверьте, его тоже не убивал.

— Мы тебе верим.

Джастин протер глаза. Никаких театральных жестов, просто в висках внезапно заломило от боли.

— Спасибо. Только вы же сейчас сами на себя не похожи — как будто в комок сжались.

— И ты решил, что мы тебя стыдимся? Или не верим тебе?

— Пап, не надо. Тут столько всякого-разного. Я знаю, что вы многое не можете мне простить… Алисию и Лили… мы так и не поговорили толком…

— Это все в прошлом, — сказал Джонатан Уэствуд.

— Разумеется. И тебе пришлось бороться с собой, чтобы мы хоть как-то стали общаться снова. Но даже если все в прошлом, это не значит, что оно ушло навсегда. Мне тоже пришлось бороться, и я боролся, как мог, но я тоже себе никогда не прощу.

— Джастин… — Пока они говорили, мама взяла себя в руки. Голос по-прежнему печальный, но уже спокойный. — Напрасно ты про нас так думаешь. Мы тебя не стыдимся. И прошлое тут тоже ни при чем. То, что произошло с Алисией… и с Лили… мы можем переживать сколько угодно, но знаем, что для тебя это в тысячу раз больнее. Дело в другом… мы не потому…

Она смешалась, и вместо нее закончил муж:

— Мы ненавидим твою работу, но вовсе не поэтому.

— Тогда почему? — спросил Джастин.

И Джонатан Уэствуд объяснил. Спокойно и, надо отдать ему должное, мягко.

— Джей, ты мог бы стать кем угодно. Не буду в сотый раз повторять, что твоя жизнь повернулась бы тогда совсем по-другому. Ты сделал то, что сделал, ты работаешь в полиции. И пусть мы уважаем твой выбор, нам всегда будет страшно.

— Страшно? Почему?

Теперь растерялся Джонатан Уэствуд, а на помощь пришла жена.

— Из-за твоего выбора мы потеряли внучку и не хотим терять еще и сына.

В комнате воцарилось молчание. Джастин хотел глотнуть чаю, но никак не мог нащупать стакан внезапно ослабевшей рукой. Ему почти удалось справиться с собой, когда в дверях появилась Луиза и произнесла самые сладкие слова, которые он когда-либо слышал:

— Ланч подан.

Обеденный стол был сделан в Испании в XVIII веке. Массивный, с резными завитушками, но в то же время строгий. Вокруг двенадцать не менее строгих стульев. Во главе стола большое кресло, похожее скорее на трон. Никогда Джастину не доводилось сидеть во главе стола. Кресло-трон предназначалось для Уэствуда-старшего.

Не успел он положить в рот кусочек отменно приготовленного Луизой жареного цыпленка, как отец спросил:

— Откуда ты узнал, где нашли тело Рональда?

— У этой стройки известное прошлое, — поспешно прожевав, ответил Джастин и отправил в рот еще кусочек сочной куриной грудки.

— Какое прошлое?

— Темное.

Джастин заметил, как смотрит на него мама. Не возмущенно, не горько, не озадаченно. С удивлением. Прожевав второй кусок, он позвал:

— Мам?

И она ответила на его незаданный вопрос:

— Какие ты вещи знаешь… Было время, тебя интересовали только игрушки, мультики и лошадка-качалка.

— Потом бизнес, — подал голос отец, — и медицина.

— А теперь вот, — продолжала Элизабет, — убийства. И разные места с темным прошлым.

Воцарилось обычное в этом доме затянувшееся молчание. Джастин воспользовался паузой, чтобы попробовать запеченный картофель с чесноком, такой же восхитительный на вкус, как и основное блюдо. И даже успел отправить вслед несколько морковин. И тут Джонатан спросил:

— Что же ты собираешься делать?

— Закончить ланч, потому что ничего подобного я не ел с тех пор, как был здесь последний раз. Потом повидаю Вики. И Билли. Буду делать то, о чем ты просил, — выяснять, что, черт подери, тут происходит. — И при мысли о том, что он собрался сделать в первую очередь, не смог удержаться от едва заметной улыбки. — Но сначала мне нужен историк — тот, кто разбирается в прошлом.

В самом сердце Маленькой Италии затерялся ресторанчик «Ла дольче вита». Скатерти в красно-белую клетку, разные виды пасты с простым томатным соусом, лучшие трубочки-канноли на всем восточном побережье и обжигающе-бодрящий эспрессо.