Четыре степени жестокости

Теперь, сидя перед суровым священником, Джошу предстояло выяснить, обещание это или угроза. Брат Майк оторвался наконец от своих бумаг, сел на стул напротив него и заговорил. Его седая борода топорщилась, глаза поблескивали из-под бровей.

— Джошуа, ты знаешь, что такое милосердие?

Этот вопрос встревожил Джоша и заставил сосредоточиться. Он почувствовал, что могут возникнуть большие неприятности, и внутренне собрался.

— Я прекрасно знаю, что ты сделал. Но пока не могу понять почему. Возможно, ты и сам еще не осознаешь этого. Но если нам удастся разобраться, у тебя появится возможность примириться с собой и заслужить прощение. Я вижу, как сильно ты страдаешь и какую неловкость испытываешь. Ты понимаешь, о чем я говорю?

Джош даже не удосужился кивнуть или пожать плечами. Какая разница, признаешь ты свою вину или нет? Твое мнение никого не интересует.

— Я смог составить некоторое представление о тебе исходя из наших с тобой предыдущих разговоров, твоего досье, занятий в студии, а также из разговоров других заключенных. Хочешь узнать, что я думаю?

— Да, — выдавил из себя Джош.

«Как будто у меня есть выбор», — подумал он.

— Ты совершенно не способен постичь свою душу или Господа Бога. И не важно, веришь ты и него или нет и как часто совершаешь молитвы: усердно изо дня в день или когда напуган. Ты слаб. Ты ленив. И до безумия самовлюблен. Лжешь себе, чтобы оправдать свои поступки и свое бездействие, и веришь в свою ложь. Но в твоем повелении нет ничего необычного. Это свойственно всем людям.

Не лучше и не хуже, чем остальные. Этот вывод он захотел оспорить.

— А теперь позволь показать тебе другой путь, — продолжал брат Майк. — Через Божью милость ты сможешь понять волю Господа и ощутить на себе его исцеляющую руку. Пока тебе трудно осознать, о чем я говорю. Ты думаешь: «Я постараюсь задобрить этого человека и буду соглашаться со всем, что он скажет». Ты спрашиваешь себя, какое отношение это имеет к терапии искусством или к восстановительному правосудию? И даже не представляешь, какое удивительное путешествие тебя ждет. Что бы я тебе сейчас ни сказал, ты будешь кивать и говорить то, что я хочу услышать. Но ты должен понять: твоя главная беда в том, что ты не понимаешь самого себя и не можешь постичь Бога. Что это значит? Все и ничего. До тебя никому нет дела. Работая здесь, я уже много раз убеждался: все быстро забывают отбившуюся от стада овцу. Все, кроме Бота. Но иногда приходится ему напоминать.

— Мы будем вместе работать над этой программой? — пробормотал Джош.

Он понял, точнее, научился, подобно собаке Павлова, что психологи, консультанты и следователи любят все структурировать. Им нравится составлять планы, следить за их реализацией и писать отчеты. Им нужно, чтобы ты по команде садился, лаял, давал лапу. Джошу хотелось, чтобы брат Майк перестал говорить расплывчато, а обозначил правила и приступил к игре.

Но брат Майк ответил:

— Речь идет не о плане твоей реабилитации Я не могу повлиять на твою судьбу здесь, если только ты не обратишься ко мне с просьбой выступить на слушаниях по поводу твоего досрочного освобождения. Но боюсь, тебе не понравится то, что я там скажу. Однажды я предупредил об этом одного человека, но он все равно попросил меня выступить. И когда комиссия обратилась ко мне с просьбой дать ему характеристику, я скатал, что он — человек, находящийся во власти заблуждений, склонный к манипуляции и не испытывающий раскаяния за содеянное. Я отметил, что его небезопасно выпускать на свободу, хотя он и пытался убедить всех в обратном.

В нашей стране с самого момента ее основания всегда были люди, преисполненные благородных намерений изменить поведение человека к лучшему. Они считали: если нельзя повлиять на характер преступника, нужно найти способ заставить его вести себя иначе. Не думаю, что это самое удачное решение проблемы. Подобная программа по борьбе с насилием имеет весьма сомнительный результат. Я считаю, нужно уделять больше внимания душе. В противном случае ты можешь с таким же успехом сидеть и ждать, пока преступник станет старым и беззубым, и таким образом решить проблему насилия. Пусть природа возьмет свое, а постоянные и бесконечные унижения окончательно лишат человека сил. Но это не значит, что после всех этих испытаний он обязательно станет лучше.

— А если он исправится до того, как закончится срок заключения? Разве справедливо выбросить его из жизни еще на двадцать лет? — попытался защититься Джош. Он знал, что это запрещенный прием. Нельзя ставить под сомнение решение суда.