Четыре Ступени (СИ)

- Помочь могу. Но ты для начала за себя попросила бы. Всё о людях, о людях. Когда о себе думать начнёшь? О себе не хочешь, о дочери подумай.

Светлана готова была провалиться сквозь землю. Вернее, сквозь пол. Завуч вела себя так, будто Светлана рядом не отсвечивала. Зачем-то приоткрывала постороннему человеку Люськину жизнь, Люськины проблемы. Нехорошо, некрасиво. Её после слов завуча охватил стыд. Получается, у Панкратовой тоже финансовая сторона страдает. Как-то неудобно принимать помощь от человека, который нуждается не меньше тебя. Если не больше. Родители, что ж, люди взрослые, тренированные нелёгкой жизнью. А Люське дочку поднимать надо. Девочке постоянно новая одежда требуется, обувь. Растёт ведь ребёнок. Фрукты нужны, соки, питание хорошее. Плюс школьные расходы. Светлана, пользуясь моментом, когда ни Хмура, ни Панкратова не смотрели на неё, вглядывались в глаза друг другу, принялась очень незаметно, мелкими шажками отползать в сторону. Лучше на безопасном расстоянии оказаться, не слушать, не наблюдать бестактное, ставящее в глупое положение Люську, поведение Галины Ивановны. Как у всех действительно хороших учителей, у Панкратовой было замечательно развито периферийное зрение. Вроде, продолжала всматриваться в глаза завучу, но и маневр Светланы заметила, не оставила без внимания.

- Куда?! - чуть не зарычала. Схватила протеже за руку. - Стой здесь. Стесняется она, видите ли. Не тебе сейчас краснеть нужно.

Галина Ивановна сжала губы в узкую ленточку. Подбородок её медленно пополз вверх. Сумела сдержаться. Ровно, вежливо пообещала:

- Я посмотрю, что можно сделать. Думаю, выход найдётся. И не сверли ты меня глазами, Люська. Дырку просверлишь.

Как не сочетались эти “Люська”, “дырку просверлишь” с интонациями, с манерой поведения, с обычно употребляемой завучем лексикой. Светлану посетила мысль, что внутренне Галина Ивановна совсем не такая, какой хочет казаться. Нет, не совершенство. И не стремление к оному. Старательная маскировка под него. Она вздохнула с облегчением, дождавшись окончания разговора. Завуч, исполненная чувства собственного достоинства, первая отправилась по делам.

- Ну, вот, - хитро поглядывая вслед Галине Ивановне, потёрла руки Панкратова. - Дело сделано. Сегодня после уроков зайдёшь к ней в кабинет, обговоришь условия. Только не забудь, иначе потом от неё фиг чего добьёшься. Галка - зануда по призванию, педант по диагнозу. Необязательных людей терпеть не может. Да, и не бери у неё телефоны клиентов, свои координаты оставь. Не ты должна звонить людям с предложением, а они тебе. Ещё и упрашивать. Поняла?

Светлана потрясла головой. После уроков она опрометью бросилась в кабинет завуча. И через неделю уже обзавелась частными уроками, более высокооплачиваемыми, чем у неё случались раньше.

Мама посоветовала выказать благодарность завучу. Совет выглядел вполне разумным. Коробку конфет “Раффаэлло”, купленную с первых же денег за новое репетиторство, Галина Ивановна встретила благосклонно. Она безмолвно качнула головой, прикрыв на секунду глаза и подбородком показывая место, куда следовало поместить конфеты. О, этот уникальный подбородок Галины Ивановны! Зачастую по нему прочитывалось многое в её настроении, мыслях, как, например, сейчас. Жестом оборвала лепет “спасибо… так признательна… если что нужно…” и жестом показала, мол, иди, иди. Светлана послушно ретировалась. Не забывала после к каждому празднику нести Галине Ивановне небольшие подарки в знак благодарности.

Она действительно была благодарна завучу. В материальном плане дела Светланы немного поправились. К некоторому облегчению, мама устроилась на работу. Уборщицей в небольшой офис пошла. В другие места по возрасту не брали. Полная обеспеченность, конечно, не наступила. Зато не приходилось тратить время перед прилавками магазинов и витринами рыночных ларьков, обдумывая: брать вот те сосиски, вот эту рыбу, фарш или без них нужно обойтись, чтобы денег до следующей зарплаты хватило. Могла теперь Светлана позволить себе одежду подороже, обувь покачественней. Преподаватель английского языка принадлежит к педагогической школьной элите. Одеваться должен соответственно. Пусть с барахолки, но так, чтобы никто не догадывался.

Время утекало, словно вода сквозь пальцы, за кучей забот летело незаметно. То нужно сделать и то, и вот это. Некогда остановиться, подумать о себе самой, о личной неустроенной жизни. Оно и к лучшему. В свободное время требовалось отдохнуть насколько возможно, а не тосковать о бездарно пролетающих днях, в которых нет любви, своего дома, друзья подолгу пропадают, не вспоминая о тебе месяцами, и кроме родителей ты, по большому счёту, никому не нужна.