Четыре сына доктора Марча. Железная роза

Нас прервал Анри, старший официант, подошедший принять заказ. Полный жизнерадостности, он рассказал нам несколько анекдотов, сообщил последние женевские сплетни, после чего удалился. Я был не голоден и потому ограничился только шашлыком и красным вином. Итак, я оказался в положении обвиняемого. Я начисто забыл позвонить особе, которая «служит» у меня «секретаршей», чтобы узнать, не интересовался ли кто–нибудь мной. Поистине оплошка идет за оплошкой. Веду себя как любитель. Я был зол на себя, и мне пришлось делать усилие, чтобы изображать интерес к тому, что говорила Марта, которая сегодня была очень многословна. Она нервно смеялась и показалась мне напряженной. И внезапно в голове у меня замаячил вопрос, а не узнала ли она меня в Брюсселе, но я сразу вспомнил, что не мог видеть там Марту.

Выпил я больше обычного и конец вечера помню как в тумане. Перед тем как лечь, я включил телевизор, но последние известия уже кончились. С секунду я полюбовался арфисткой, с несвежим цветом лица, играющей ангельскую мелодию, и завалился в кровать.

Третий день — суббота, 10 марта

Я проснулся на рассвете; в голове вата, сердце колотится. Воистину это уже становится обыкновением, я, должно быть, слишком стар для этого вида спорта. Марта спала, закутавшись в одеяло. Я тихонько встал, прошел в гостиную и включил телек. Я гнал его последовательно по всем каналам, пока усталое лицо старичка ведущего, задвинутого на утренний выпуск новостей, не остановило моего внимания. Он вещал про нас:

«Относительно грабежа, совершенного вчера в тринадцать часов на Гран–Пляс в Брюсселе, комиссар Маленуа, который назначен вести расследование, сообщил нам, что ареста трех грабителей ждать недолго. Установлены полицейские кордоны на всех дорогах и границах. За пять минут три человека украли миллион бельгийских франков, захватив бронированный фургон, который они впоследствии бросили во дворе старинного особняка, где их, вероятней всего, ждал сообщник. Серьезные улики позволяют предполагать, что тут действовала та же самая банда, которая совершила нашумевшее ограбление почты в Дуэ… »

Затем были показаны несколько фотографий места преступления и наши портреты–роботы. Я полюбовался собой в виде «слепца». Ни малейшего риска, даже родная мать меня не узнала бы. Кадры с пустым фургоном, окруженным измученными мусорами. Интервью с инкассаторами, скорей, удрученными, если можно так выразиться. Директор банка, сетующий на судьбу. А потом — лающий и весело помахивающий хвостом Адольф, которого держит на поводке коротконогая, сияющая баба–полицейская. Я помахал ему рукой, хотя он не мог этого видеть. Чертов Адольф, вчера я из–за него чуть не погорел…

Меня единственно немножко обеспокоило только то, что комиссар Маленуа, серьезный легавый, соединил этот случай с Дуэ. Похоже, четыре мушкетера слегка засветились. В следующий раз надо будет чуть изменить состав команды.

Побрился я своей старой опасной бритвой. Мне нравится слышать звук лезвия, скребущего по коже, видеть, как в жесткой щетине остается гладкая полоса. Я два раза порезался. Вещий знак? Смазав порезы дезинфицирующим лосьоном, я взялся за приготовление завтрака. Чудовищно хотелось пить. Я достал бутылку газированной воды и долго пил из горлышка. Ладно, а теперь — каковы наши обстоятельства? Никаких вестей от Фила, Макса или Бенни до нашей встречи я не получу. Если только они не позвонят мисс Штрауб и секретным кодом не передадут мне сообщение, что все рухнуло или, напротив, наладилось. В этом случае я должен затаиться, тихо сидеть в своей норе, пока не будет дан сигнал отбоя тревоги и не придет сообщение о новой встрече. Мы разработали и создали систему с мисс Штрауб, поскольку не знаем ни адресов, ни номеров телефонов друг друга. Меньше знаешь — меньше выдашь.

Все четыре года, что существует наша команда, мы строжайшим образом соблюдаем эти правила. Это было интересно, все равно как придумывать правила новой военной игры. Иногда немножко обременительно для нервов, но какое же это удовольствие, если ему не предшествует сильный напряг? А я, Жорж Лион, образец спокойного и уравновешенного человека, бесстрастный игрок в покер, парень, на которого можно положиться, вот–вот сломаюсь, точно салага. Галлюцинации — вот что у меня было, галлюцинации… И тем не менее я должен все выяснить… Но сейчас мне нельзя возвращаться в Брюссель. Я должен сидеть здесь и не рыпаться.

Вошла улыбающаяся Марта. Она уже была одета.

— Можешь отвезти меня в город? Я должна заехать в «Сокс».

«Сокс» — это известная галерея, специализирующаяся на искусстве исчезнувших цивилизаций. Ее владелец старик Эдмон Таннер, очаровательный человек с великолепными манерами, высоко ценит эрудицию Марты, а его жена Лили очень с нею сдружилась. Я коснулся щеки Марты:

— Хочешь пообедаем вместе?

— Не могу, я уже обещала Лили, что обедаю у нее. Ты же вечно занят.

— Тем хуже, я утоплю свое горе в алкоголе в компании доступных женщин.

— А тебе не кажется, что с алкоголем тебе нужно быть чуть–чуть поумеренней?

— Так точно, капитан!