Четыре танкиста и собака

Генерал ушел. Янек и Густлик принялись за дело. Ничего тут трудного не было: вымыли картошку, потом еще раз вымыли в чистой воде, ссыпали в котел, развели огонь и стали подкладывать дрова.

Они видели, как около землянок снуют солдаты, как сменяются часовые, слышали приглушенную, словно идущую из-под земли, песню. Их кухня стояла в стороне, и к ним поэтому никто не заглядывал. Только под вечер, когда уже стало смеркаться, к ним так же неожиданно, как и в первый раз, пришел генерал.

— Будет что поесть?

— Будет, — ответил Елень, а Янек молча кивнул головой.

— Так что у вас тут было с этой собакой? И какие кости ей носили?

Янек рассказал.

— Посадил бы я эту дворняжку вместе с капралом… — Генерал говорил мягким низким голосом. — Где этот злоумышленник? Убежал, наверное?

— Шарик, ко мне! — позвал Янек.

Из-за деревьев прыжками выскочила пепельно-серая овчарка, счастливая, что ей разрешили покинуть место под сосной, что она может быть рядом со своим хозяином и поближе к сытному запаху мяса.

— Шариком зовут? Ничего себе шарик, вон какой вымахал. Ну иди ко мне, иди. Ты уж извини меня, что я тебя за дворняжку принял.

Шарик, посмотрев на протянутую руку чужого человека, заворчал было, но тут же умолк, почувствовав успокаивающее прикосновение руки Янека.

— Я вижу, песик, ты неглуп. Умеешь чужого от своих отличить. А что ты еще умеешь?

Янек отвел собаку подальше от котла и стал демонстрировать то, чему терпеливо учил сына Муры еще тогда, на склонах Кедровой. Шарик ходил, замирал на месте по приказу, ложился и полз, бегал за брошенной палкой, подавал голос.

— Недурно, недурно, — похвалил генерал. — Это все или он еще что-нибудь может?

Янек, не совсем уверенный в том, что полностью Шарик освоился в новой для него обстановке, в окружении многих незнакомых людей, решил все же попробовать показать самое трудное. Он присел рядом с Шариком и, положив руку на его голову, стал объяснять ему:

— Я потерял… Нет у меня… Видишь, нет. След, Шарик, след…

Шарик внимательно посмотрел на своего хозяина, обнюхал его, сделал вокруг него несколько кругов, каждый раз все большего размера, и, учуяв наконец нужный запах, остановился и посмотрел на Янека.

— Хорошо, хорошо. След!

Шарик коротко тявкнул и бросился в лес. Генерал достал из кармана трубку, старательно набил ее табаком. Елень, перекидывая с ладони на ладонь, принес ему из топки маленькую головешку, светившуюся в темноте, как красный фонарик. Генерал молча взял ее и прикурил.

Этого времени Шарику хватило, чтобы выполнить задание. Большими прыжками выскочил он из-за кустов с весело поднятым хвостом, перемахнул через лавку, прислонился передними лапами к Янеку и вытянул морду. В зубах он держал теплые рукавицы, сшитые из шкуры енота.

— Умный пес, — подтвердил генерал. — Я прикажу, чтобы его зачислили в штат бригады. Будет иметь полное право на порцию из котла.

Но больше других радовался успехам Шарика Елень. Забыв об осторожности, он расхвастался:

— О, это такой пес! Это такой пес, что автомашины умеет…

В то же мгновение Янек изо всей силы ткнул его в бок, и Густлик замолчал.

Генерал, однако, не стал допытываться, что Шарик умеет делать с автомашинами, а попросил обоих рассказать, откуда они родом и как попали в армию. Начал Елень. Сперва он описал, как выглядит домик его родителей, стоящий у самого леса на склоне Рувницы, как его отец ходил на работу в Кузню.

— Только в этой Кузне нет кузницы, там завод, и это его Кузней назвали, потому что давно, когда еще дед был живой, там в самом деле была кузница, — объяснил Елень.

Потом он рассказал, как в семнадцать лет встал у парового молота, как отец приучал его к работе, как началась война и пришли немцы. Они объявили, что силезцы не поляки, и взяли его в вермахт, в танковые войска.

— Я тогда еще решил: покажу вам, проклятые, кто такие силезцы. И как только прибыли на фронт…

Может быть, потому, что совсем стемнело и на погонах уже не было видно серебряной змейки и только время от времени показывалось спокойное лицо их собеседника, освещаемое горящей трубкой, Янек тоже осмелел. Он начал свой рассказ с того, как выглядела улочка, на которой он жил в Гданьске, неподалеку от Длинного рынка, рассказал, как пошел в школу, как они с матерью в один из последних дней сентября проводили отца в армию. Затем коротко, чтобы слезы не успели навернуться на глаза, рассказал о том, как погибла его мать под развалинами сожженного дома, как он на грузовике выбрался из Гданьска и потом ехал все дальше и дальше на восток. Он пробирался к тетке, которая жила во Львове, а когда повстречавшиеся ему солдаты сказали, что знали одного поручника Коса, решил разыскать отца. Так и оказался у самого Тихого океана. Был ли то его отец или другой человек с такой же фамилией, Янек так и не узнал. Голодный и разутый, набрел он на старика охотника, которого звали Ефимом Семеновичем. У него и остался Янек, потому что дальше уже негде было искать.

— А ты знаешь, где сражался отец?