Четыре танкиста и собака

Едва они выбрались со склона Кедровой на разъезженную грунтовую дорогу, как на землю опустилась ночь. Оставив у обочины тракта прицепы с дровами, поехали на одном тракторе – небольшом, смешном СТЗ с высокими задними зубчатыми колесами; свернув на боковую тропинку, пробегающую вдоль реки, направились прямо к дому старика.

Когда подъехали, на западе погасли последние красные отсветы на тучах, стало совсем темно. Тракторист включил фары. Прямые снопы света выхватили из мрака стволы деревьев и толстые ветви, нависшие низко, как соломенная крыша. Сбоку светилась рыжеватым светом разогревшаяся выхлопная труба, из нее вылетали красные искорки и разлетались в стороны и вверх.

Миновав два низких столбика и жерди ограды, подъехали к крыльцу. Тракторист остановил машину, сбавил газ. Мотор заработал на малых оборотах. Только сейчас оба, и механик и Янек, услышали, что двигатель стучит. Тракторист в сердцах выругался.

– Давай его в сарай, – посоветовал Янек.

Он сбросил шкуры и мясо, отнес их в сени, потом вернулся и помог старику сойти. Осторожно поддерживая, повел его вверх по ступенькам к двери. Погасли фары, мотор взревел и заглох. Его рокот сменился тишиной, нарушаемой шумом близкой, но невидимой реки. Тракторист быстро вернулся, и все трое вошли в просторную избу.

Здесь было тепло, пахло травами и шкурами зверей. Янек сдвинул в трубе вьюшку, разгреб жар в печке, подбросил хворосту. Появились веселые язычки пламени, их отблески запрыгали по избе, выхватывая из темноты широкие лавки у стен, длинный стол, крашеный ящичек для пороха и пуль.

Все сняли с себя мокрые, набухшие от дождя куртки. Янек налил воды из ведра в котел и сунул его в жар. И только теперь вдруг вспомнив, что щенок спит в кармане куртки, вытащил его оттуда, отнес в угол на опустевшую подстилку Муры.

Тракторист сел, вытянул перед собой длинные ноги в забрызганных грязью сапогах, нагнул черноволосую кудрявую голову и стал жаловаться:

– Мотор стучит, плохо дело. Завтра надо побыстрее ехать, а мотор барахлит. Стучит. Слыхал, товарищ, как стучит? Пока починю, полдня пройдет, так и до ночи не доеду.

Старик не слушал его. Сидя на лавке у печки, он осторожно стягивал штанину с ноги, раненной тигром. Янек вышел в сени, принес мясо, отрезал ножом кусок. Повернувшись к трактористу, успокоил его:

– Не горюй. Ночь длинная, успеешь все наладить.

– Сил нет. Ночная работа – плохая работа. А дрова нужно завтра привезти.

– У тебя есть запасные вкладыши?

– Есть.

– Я все сделаю.

– А сможешь?

– Смогу.

Старик протянул руки к печке, погрел их немного, потом сказал:

– Оставь кастрюли, Янек. Я тут сам все сделаю, а как будет готово, позову вас.

Тракторист поднялся с лавки и вышел вместе с Янеком. Лампа была хорошая, под стеклом; она ровным кругом освещала грязь во дворе – дождь лил нещадно. Вошли в сарай, прикрыв двустворчатые двери. Янек стащил с сена брезент, расстелил его под трактором.

Оба работали молча, понимая друг друга без слов. Горячее масло тонкой струйкой стекало в ведро, окутываясь паром в желтоватом свете лампы. Стоя на коленях по обе стороны трактора, они подставили колоду, ослабили болты, вывернули их, сняли картер. Янек паклей обтер теплые шейки коленчатого вала.

– Тебя как звать? – спросил его тракторист.

– Ян Кос.

– Ян Кос? – повторил тот, осторожно и медленно выговаривая слова. – Трудное имя.

– А тебя?

– Григорий Саакашвили.

– Тоже нелегко запомнить.

– Я, брат, из Грузии. Понял? Эх какие там горы! А на этих горах снег белый, сверкает на солнце, как сахар, хоть языком лижи. А высокие какие! Видишь вот этот болт? А теперь посмотри на трактор. Здесь горы такие маленькие, как этот болт. А там горы такие же большие, как вот этот трактор.

Янек, лежа на спине под трактором, поочередно ощупывая руками подшипники, давил вверх, тянул вниз, но зазор был где-то в другом месте.

– Возьми рукоятку, проверни разок.

Григорий быстро выполнил просьбу, потом присел на корточки и заглянул под трактор, наблюдая, как Янек ловко отгибал щипчиками шплинты и ослаблял ключом болты.

– Старик сказал, ты тигра убил. Добрый, значит, ты охотник. А я вот вижу, ты и трактор знаешь. Бери этот трактор, садись на мое место. Я на фронт иду.

Янек подвинул лампу так, чтобы свет падал на лицо Григорию.

– Что, берут? – спросил он недоверчиво. – Тебе сколько?

– Девятнадцать. А тебе?

– Мне семнадцать, – соврал Янек, прибавив себе почти два года.

Теперь уже Григорий взял в руки лампу и осветил лицо Янека.

– Только семнадцать? Тигра убил, трактор знаешь… И таких не берут?

– Не потому. Я же не здешний, из Польши. Да и старика одного не могу оставить.

Григорий, как это часто бывает с людьми, бездейственно смотрящими на то, как работают другие, неожиданно почувствовал раздражение.

– Значит, война наша. А тебя эта война не касается. Вы тут шкурки снимаете с белок да с енотов.

– Снимаем. На комбинезоны для летчиков.

– Наш брат в окопах, а ты в тылу. Хитро.

Янек вывернул последний болт, снял вкладыши подшипника и положил их на брезент. Потом вылез из-под трактора и встал против Григория.