Четыре цвета счастья: эльфийская сказка

Вспышки света искрятся, слепя, заставляя прикрывать веки, и понемногу начинает казаться, что больше уже никогда не сможешь открыть глаза. Цвета исчезают, сливаются в серое марево, что клубится вокруг и укутывает мягкостью и теплом. Тепло остывает, уходит… тело замирает, теряет силы… каменеет. Остается лишь один звук – стук сердца. Единственное, за что можно держаться. Но и он затихает… удаляется…

Полет… степь, родные травы и холмы… горы, неприветливые, усыпанные снегом вершины… реки, вновь горы, лесы и луга… выжженная земля…

Серая пелена, застилающая взор, расступается.

Черный замок… отблески стали в свете луны… узорные стены… хрустальные витражи…пламя тысячи свечей…

Вкрадчивый голос, странный напев… манящий, ласкающий, но пугающий, взывающий к глубинам души. Предлагает покориться, отдаться, ничего не прося взамен. Страх сжимает горло, не позволяя закричать, отказаться.

Вновь серая пелена.

Новый полет… Манящий блеск на горизонте. Слепит, завораживает. Замираешь… падаешь…

Приходя в сознание, Румер Келебринкель различила силуэт супруга, сидящего на краю ложа.

– Кей, – прошептала она.

– Я здесь, любовь моя, – он сжал ее руку, возвращая Келебрин в мир Имладриса из водоворота неверных теней и размытых, блеклых красок.

– Кей, – повторила она, словно могла вспомнить лишь одно это имя.

Имя супруга, которое осталось единственной нитью, держащей ее вдали от серой завесы, то приподнялась, зазывая ее заглянуть в иной мир – сверкающий на солнце дворец из хрусталя и стали.

– Девчушечка моя, прости, – эльф прижался лбом к плечу Келебрин. – Я переусердствовал с чарами и едва не потерял тебя.

С трудом поднимая, словно окаменевшую руку, она коснулась волос Кейрана.

– Чары… – слово ничего не означало для нее.

– Я так хотел избавить тебя от боли, любовь моя. А потом так радовался нашему маленькому сокровищу…

– Кей, – перебила она, не понимая и половины из того, что он говорит.

Легкость, которую она чувствовала, возвращаясь из забытья, стала опустошающей. Келебрин казалось, что от нее осталась лишь оболочка, которую заполнил туман.

– Любимая, говори со мной, не закрывай глаза, не уходи. Борись, Румер!

Кейран впился пальцами в ее плечи и встряхнул с силой, равной удару молота оп наковальне.

– Слышишь, борись! За себя, за нас, за наше маленькое чудо.

Девушка слушала его, изо всех сил стараясь вникнуть в суть просьбы.

Голос супруга доносился до нее словно из далекого коридора, вне стен которого она оказалась. И все никак не могла попасть внутрь. К Кейрану.

– Кей, не отпукай…

– Никогда, – он сгреб ее в охапку и прижал к груди. – Сейчас, я покажу тебе…

Эльф поднялся и, неся ее, вышел из спальни.

Что-то теплое, тяжелое легло на грудь. Тихий смешок внезапно заставил открыть глаза. Жаркая пульсация силы опалила, вырвала из серой мглы.

Румер поняла, что по-прежнему находится в объятиях супруга, но теперь они не наедине. Чудесный младенец, улыбаясь, устроился у нее на руках.

– Кей, это наш ребенок? – спросила она.

– Я зову ее Глинринг, – с гордостью подтвердил эльф. – Из-за блеска льда в ее глаза.

– Наша дочь… – прошептала Румер, касаясь смоляных завитков на темени девочки.

– Наша, – повторил Кейран. – И ради нее, умоляю, останься с нами, любимая.

– Сейчас ночь?

– Нет, – дивясь вопросу, ответил он. – Еще нет, но закат близко.

– Пожалуйста, помоги мне… Я хочу увидеть солнце…

– Может, не стоит? Ты так слаба…

– У моего Властелина не хватит сил удержать меня и… ее?

– Ох, узнаю мою острую на язычок Келебрин! – обрадовался Кейран. – Обними меня крепче.

Оказавшись на крыше самой высокой башни Имладриса, Румер попросила поставить ее на ноги. Маленькая дочка уютно посапывала у груди эльфа. А Келебрин сделала шаг вперед, всматриваясь в далекий край неба, позолоченный уходящим на покой челном Анара.

– Кейран, скажи, что там далеко… за горами на севере?

– Почему спрашиваешь? – настороженно поинтересовался он.

– Я видела… то есть мне пригрезилось, пока я была между этим миром и смертью… Дивный замок и колдовской голос. Манили меня…

Властелин Авари резко шагнул к ней, обхватывая свободной рукой, прижимая к себе.