Четыре угла

Ну а что тут скажешь? При стойком желании отказать, Полина не имела права так цинично поступить с парнем. Однако, Полина его не просила помогать, он вызвался сам, а, значит, о каком чувстве благодарности идет речь?

Девушка пожала плечами, давая понять, что предоставляет парню выбор: соглашаться или нет.

– Не откажусь, Татьяна Борисовна. Спасибо.

Полина отвернулась к окну. Чувство смятения навалилось неподъемным грузом. Плечи сдавило. Она не то, чтобы не хотела видеть Гризманна у себя дома, она вообще никого не хотела впускать в свою жизнь.

***

Перед Робертом суетилась Татьяна Борисовна. По большому счету она же ухаживала за ним как за дорогим и важным гостем, напрочь позабыв, что практически ничего не видит. Она даже сослепу сумела разглядеть марку часов на его запястье, выгравированную муравьиным шрифтом.

Полина в основном молчала.

Без аппетита гоняла по тарелке кружок огурца и смотрела сквозь Роберта и мамы. Этим двоим было неплохо совместно. Интересно.

Чего не скажешь о девушке, мечтающей поскорее свернуть трапезу и уйти из дома. Прогуляться.

Возможно, съездить к морю.

Она еще не была на море.

Не здоровалась с ним и не общалась.

Полина любила разговаривать с морем. Оно ей отвечало. Всегда. На любые вопросы у него был ответ и свое собственное мнение. И пять лет назад девушка ему даже завидовала.

Сейчас она смогла бы с ним поспорить. Сейчас у нее есть свое мнение.

– … конечно. Правда, Полина? – донесся до девушки обрывок фразы Татьяны Борисовны.

– Что? – переспросила, глядя попеременно на мать и на Гризманна, внимательно блуждающего по лицу Полины.

– Ты где летаешь? Я сказала, что в среду ты абсолютно свободна и сможешь сходить с Робертом на уличную выставку… – задумалась, припоминая, – как ты сказал Роберт?

– Выставка художников стрит-арта, – не растерялся парень.

– Точно, – благодарно улыбнулась ему женщина.

Полина опешила.

С глухим ударом опустила локти на обеденный стол так, что Татьяна Борисовна нервно заморгала. Этот вахлакский жест женщина ненавидела. Так делал Он. Невоспитанный чурбан.

– Я не знаю, – уверенно отчеканила, глядя в глаза родительнице. – Обещать пока не могу, – перевела внимание на Роберта, отчего парень смутился.

– А какие у тебя дела, Полина? Меня будешь караулить? Сходи с парнем, развейся и…

– Мама, – жестко обрубила, – давай я сама решу? – гаркнула так, что задребезжал стакан с водой.

Это было грубо. По отношению ни сколько к матери, сколько к Гризманну, и Полина это понимала. Да вот только она уже не та девочка, радеющая о чувствах других.

И контролировать свою жизнь Полина больше никому не позволит.

Хватит. Удивительно, насколько быстро Татьяна Борисовна сориентировалась и вновь попыталась взять под контроль жизнь Полины.

Но теперь у девушки имелось достаточно внутренней силы воли, чтобы противостоять. У нее были «очень хорошие» учителя…

– Ну…кхм, – откашлялась женщина, – хорошо. Я просто хотела, чтобы ты…

– Роберт, чай или кофе? – перебила мать Полина.

А это было еще грубее. Негостеприимно и показательно. Просто кричало о том, что кому-то пора уходить.

– Наверное, откажусь, – Роберт стянул салфетку с джинсов и положил на стол. – Мне уже пора. Спасибо, Татьяна Борисовна, – встал и галантно подхватил руку женщины. Снова, как при встрече, прикоснулся к запястью, оставляя невесомый поцелуй, не касаясь кожи. – Всё было на высшем уровне. Как всегда, Татьяна Борисовна, – откланялся. – Полина, – перевел внимание на девушку, – проводишь?

Коротко кивнув, Макеева вышла в прихожую.

Глава 8.

– В каком-то журнале я прочитал, что таинственным граффитистом Бэнкси является Робин Каниннгем из Бристоля, но я считаю, что вряд ли бы парень так просто дал себя рассекретить. В этом его фишка – оставаться загадочным уличным художником, – размеренно вещал Гризманн, опустив кончики пальцев рук за пояс джинсов сзади и мерно вышагивая.

Они с Полиной неторопливо шли вдоль Верхнего озера, где проходила выставка граффитистов, посвященная самому противоречивому художнику стрит-арта, загадочному Бэнкси, работы которого оцениваются в миллионы долларов.

Роберт, впечатленный увиденным, рассказывал девушке интересные факты о художнике и наслаждался ее обществом. А Полина слушала. Слушала и молчала, периодически выпадая и плавая где-то между повествованием Роберта и мыслями о том, что неплохо бы, пока она находилась в отпуске и имела достаточно свободного времени, сходить к женскому врачу, у которого она последний раз была лет девять назад, когда проходила медкомиссию на первом курсе и краснела под вопросом гинеколога о сексуальной жизни, которой у нее не было. Если в этот раз доктор задаст ей подобный, она ответит аналогично: её нет. Сексуальная жизнь Полины закончилась четыре года назад близостью, о которой девушка вспоминает с содроганием и омерзением к себе. Возможно, именно отсутствие личной жизни является причиной ее нерегулярного цикла, о чем Полина, собственно, и хотела проконсультироваться.