Четыре угла

– Почему я не мог увидеть эту дорогу, забравшись, к примеру, на дом? Почему нужно было принимать в этом безумии участие? – спросил Герман у монстра.

– Потому что ее видно только с этого места. Только с этой вершины этой горы.

– Почему тогда другие не уходят?

– Они не видят дорогу, не видят свое спасение из этого мира. – Продолжил разъяснения Монстр. – Они видят только желания, борьбу и цель стать лучшим, несмотря ни на что.

– Получается, они бы могли уйти, но… не могут. А если я пойду по этой дороге, я выйду из этого мира?

– Герман, ты можешь попытаться это сделать, но я не могу гарантировать тебе возвращение в твой человеческий мир. Ведь, всё зависит от тебя и того, что тебя ждёт на пути.

На этих словах Монстр растворился в ветре. И вот, осталась горка и стоящий на её вершине Герман Риц, юный психиатр, путник и уставший душевно человек. Внизу же было несколько уцелевших людей, множество остатков и питающихся плотью мерзкие чайки.

Герман спустился вниз, не дожидаясь прихода новых игроков, и пошёл к тропинке, идущей через горы.

На пути к тропе, психиатра охватили мысли.

«Не каждый «царь жизни» является эгоистом, но каждый эгоист хотел бы стать «царем». Кажется, вся его жизнь состоит в идеализации себя и своих способностей. Каждое движение эгоиста наполнено самолюбием, самовосхищением и пренебрежением чувствами других людей. Опьяняющая мысль превосходства застекляет взор, превращая мир вокруг в механизмы удовлетворения собственных потребностей. Наверное, каждый встречался в своей жизни с такими людьми, быть может, кому-то было дано проклятие полюбить такого человека, а кто-то может и является этим самым эгоистом».

Глава 3. Самолюбие

«Самовлюбленные люди – лживые люди, научившиеся хорошо изворачиваться в жизни и использовать свои положительные качества, просто не замечая плохих. Такие дураки, не более, могли бы быть хорошей задницей сине-красного оттенка африканского бабуина. И я бы с радостью привел их в такое состояние, но не имею на то способностей, ведь оцениваю себя здраво. Именно здравость мысли, самокритика, объективность помогают сдержать чрезмерное себялюбие. Эти же компоненты совместно с социальными нормами, воспитанием и образованием придают человеку человеческое лицо, отводя подальше от первобытных простейших потребностей по типу безрассудного размножения»

Обычная тропа, пронизывающая обычные скалы. Ничего, кроме обычности, если бы не четырехконечная звезда и полумрак во все времена года и во все часы дня. Герман ощутил, что ветер, дующий в лицо, стал холодным, как каша в школьной столовой, которую повариха специально поставила под окно студеным зимним утром. Захотелось есть. Даже эта каша, которая, скорее всего, была обычной манкой, вызывала бурную реакцию в желудке психиатра. Кричащие чайки над головой в это время будто посмеивались, считая, что путник стоит на грани и готов «подняться в развитии» до их уровня.

Позабыв о голоде, о холодном ветре, тьме, пытаясь не замечать каменное окружение, напоминающее тюрьму страшных прошлых снов, Герман пошел вперед. А разве был у него выбор? Конечно был! Остаться тут и ловить чаек голыми руками для дальнейшего приготовления в лучших традициях средневековой голодной и покрытой болезнями Европы. Нет уж! Уж лучше смерть и неизвестность впереди.

Свет от четырехконечной звезды проникал в пространство между скалами плохо. Было темно, тихо и очень неуютно. Вдруг, Риц услышал шорох, топот маленьких ног и детский смех, знакомый детский смех. Он остановился, прислушался и не поверил самому себе. Но он ждал, он ждал и надеялся, стоя на месте, что приближающийся смеющийся человек – не тот, о ком он подумал. Прошло пару секунд, смех стал громче, звуки доносились откуда-то совсем не далеко, появилась тень. Тень! И из-за угла вышел мальчик, кружащийся вокруг себя и ловящий маленькими ручками восьмилетнего человечка воображаемую бабочку. Черноволосый, задорный, в коричневых до колен шортах и милой слегка измятой рубашке, мальчик не замечал Германа. Молча, будто посылая невидимые волны, мысли, он звал Рица. А Риц стоял, смотрел и не понимал, как такое может быть. Как мальчик, которого нет вот уже более десяти лет, сейчас играет перед ним и смеется? Как маленький Герман оказался тут перед взрослым Германом Рицом? Да, да, да! Этот мальчик, этот черноволосый мальчишка – наш юный психиатр, но в гораздо более юном возрасте.